И вдруг посреди разговора, когда официант принес наш заказ, Татьяна резко подалась вперед:

— К чему этот фарс? Вы ведь назначили со мной встречу далеко не для решения ситуации, которую для вас уладит любой адвокат. Проблема высосана из пальца. Вы готовились к этой встрече, вы очень хорошо к ней готовились и тратите на этот ужин в несколько раз больше, чем стоит час консультации с самым лучшим адвокатом столицы. Я хочу знать почему и зачем?

Я усмехнулся — умная. Люблю умных, только будь она умной давно бы уже нашла способ избавиться от того рабства, в которое ее затянул Беликов.

— Татьяна Артемовна, есть интересная притча об одном человеке, который узнал о поле с зарытыми на нем сокровищами. Никто эти сокровища не видел, но все утверждали, что они там есть. Он продал все, что имел, чтобы купить это поле… ради того сокровища, что в нем сокрыто. Вы меня понимаете?

— Цитируете Евангелие? Как неожиданно, — в воздухе прям зазвучало продолжение предложения — "для вас", и она впервые улыбнулась, а я подумал о том, что она довольно симпатичная. Если переодеть в другие шмотки и стереть с лица выражение полного превосходства, вот как сейчас, когда она весьма удивилась, — и что за сокровище скрыто во мне, Максим Савельевич Воронов, если вы не поленились назначить мне личную встречу?

Отлично, она тоже выполнила домашнее задание. Становится все интереснее. Значит, прекрасно знала с кем идет на встречу и тем не менее пришла.

— Карты на стол?

— Давайте, по одной, — она откинулась на спинку стула.

— В моей колоде их не так уж много, — усмехнулся я и закурил, глядя как Татьяна поправила очки и тоже достала сигарету, приглашая меня поднести к ней огонь.

— Но все козырные, не так ли? — блик зажигалки осветил ее лицо, и я увидел несколько морщинок, замазанные синяки под глазами и дикую усталость во взгляде.

— Конечно, — ответил я, глядя на то, как она затянулась сигаретой и выжидающе смотрела на меня. Довольно хитрая сучка. Умная и хитрая. Волна адреналина, и вдоль позвоночника поползла нарастающая дрожь азарта.

— Я вот думаю, Максим Савельевич…

— Макс, — поправил я.

— Максим Савельевич, мы с вами не настолько близки, чтобы переходить на уменьшительно-ласкательные. Я вот думаю, что за козырь может заставить меня вытащить вашего брата из дерьма. Вы ведь за этим устроили этот фарс с рестораном?

Смотрел ей в глаза и прекрасно понимал, а ведь я вполне могу проиграть. Нужно бить ее по больному. Сильно и резко. Не жалея и не давая времени опомниться.

Я сел обратно на стул и сунул руку в карман, достал конверт. Первую фото я положил прямо перед ее тарелкой и увидел, как она мгновенно вздрогнула.

— Посредственная клиника, посредственные врачи. Ничего особенного. Затягивают лечение, тянут бабки, либо их щедро просят его затягивать. Хотя, можно облегчить ее состояние, как физическое, так и психологическое, в заграничной клинике.

Она не успела поднять взгляд, как я выложил еще одно фото.

— Недавно порезала вены вилкой, связали и начали пичкать антидепрессантами и снотворным.

На глазах Свиридовой выступили слезы, а руки затряслись, и я почувствовал, как та самая дрожь вдоль моего позвоночника становится все отчетливей — удар достиг цели. А теперь короткими беспрерывными до нокаута.

— Выйдет оттуда, если выйдет, совершенно невменяемой, либо растением. Помимо основного диагноза. Вы, кстати, уверенны, что он поставлен правильно?

Пальцы с фотографиями подрагивали, и я видел, как она сжимает челюсти и часто дышит.

— Где… это место? — спросила очень хрипло и подняла на меня взгляд. — Как вы его нашли?

— Помните все ту же притчу?

Она сняла очки и протерла глаза, я подвинул к ней бокал с шампанским.

— Это не все ваши козыри, верно? — тихо, но уверенно, глядя на снимок, где юную Ксению Свиридову, дочь Татьяны и Беликова, ту самую, от которой пытался избавиться прокурор, но так и не смог, вывели на балкон подышать воздухом, и где явно видны перебинтованные запястья обеих рук. Фима, оказывается, отличный фотограф.

— Не все. Недостаточно просто знать, где она. Вам ведь это ничего не даст. Нужны деньги, другая клиника и возможность перевезти ее туда, верно? Перевезти, несмотря на то, что вам будут мешать это сделать.

Татьяна молчала, продолжая сжимать челюсти и смотреть на фотографии.

— Мы хотим помочь вам, а вы поможете нам. И не только снять обвинения. Вы поможете нам закопать господина Беликова так глубоко, чтобы он уже никогда не смог откопаться, а мы позаботимся о вас и вашей дочери, которую еще не поздно спасти.