Учение не было трудным ни для меня, ни для моих братьев, но излишняя строгость наставников оставила в нас всех осадок горечи. Можно с уверенностью сказать, что современные любящие родители воспротивились бы, если бы их детей воспитывали так, как это было принято в русской императорской семье эпохи моего детства.

Из-за малейшей ошибки в немецком слове нас лишали сладкого. Ошибка в вычислении скоростей двух встречных поездов — задача, которая имеет для учителей математики особую притягательную силу, — влекла за собою стояние на коленях носом к стене в течение целого часа.

Однажды, когда мы были доведены до слёз какой-то несправедливостью педагогов и попробовали протестовать, последовал рапорт отцу с именами зачинщиков, и мы были сурово наказаны.

Для меня навсегда останется непостижимым, как такая давящая система воспитания не притупила наши умы и не вызвала ненависти ко всем тем предметам, которым нас обучали в детстве».

Религиозное воспитание братьев было поручено отцу Георгию, человеку ортодоксальному и недалёкому. Как позже писал Александр Михайлович: «Впервые в моей жизни я узнал о существовании различных грехов и их определении от отца Титова. Семилетним ребёнком я должен был каяться в своей причастности к делам дьявольским. Господь Бог, который беседовал со мной в шелесте пёстрых цветов, росших в нашем саду, внезапно превратился в моём сознании в грозное, неумолимое существо.

Не глядя в мои полные ужаса глаза, отец Титов поведал мне о проклятиях и вечных муках, на которые будут осуждены те, кто утаивает свои грехи. Он возвышал голос, а я, дрожа, смотрел на его наперсный крест, освещённый лучами яркого кавказского солнца. Могло ли так случиться, что я вольно или невольно совершил какой-нибудь ужасный грех и утаил его?

— Очень часто дети берут без спроса разные мелочи у своих родителей. Это воровство и большой грех, — говорил батюшка.

Нет, я был совершенно уверен в том, что не украл далее леденца из большой серебряной вазы, что стояла на камине, хотя она меня соблазняла не раз. Но я вспомнил о прошлом лете, которое провёл в Италии. Будучи в Неаполе в саду при нашей вилле, я поднял под одним из фруктовых деревьев блестящее красное яблоко, которое издавало такой знакомый аромат, что я сразу задрожал и загрустил по далёкому Кавказу.

— Отец Титов, скажите, я попаду в ад, потому что подобрал чужое яблоко в Неаполе? — спросил я.

Отец Титов успокоил меня и обещал научить, как искупить этот грех, если я ему обещаю никогда не делать ничего подобного.

Эта его готовность идти на уступки придала мне храбрости. Заикаясь, бормоча и проглатывая слова, я выразил удивление и сомнение по поводу существования ада.

— Вы здесь говорили, отец Титов, когда приходили к нам завтракать во дворец, что Господь Бог любит всех — мужчин, женщин, детей, животных и цветы. Так как же Он может допустить существование всех этих мук ада? Как может он одновременно любить и ненавидеть?

Теперь пришла очередь отца Титова ужасаться.

— Не повторяйте этого никогда! Это грех, кощунство. Конечно, Господь Бог любит всех. Он полон благости. Он не может ненавидеть.

— Но, батюшка, вы же мне только что сказали о тех ужасных мучениях, которые ожидают в аду грешников. Значит, Бог любит только хороших людей и не любит грешников.

Батюшка глубоко вздохнул и положил на мою голову свою большую мягкую руку.

— Мой дорогой мальчик, вы поймёте это со временем. Когда-нибудь, когда вы вырастете, вы меня поблагодарите за то, что я воспитал вас в духе истинного христианства. Теперь не спрашивайте много, но поступайте так, как я говорю.

Я ушёл из церкви с чувством, что потерял что-то необычайно ценное, чего никогда не смогу прибрести вновь, даже если сделаюсь императором всероссийским.

— Ты простился со своими няньками? — спросил меня отец, когда я взобрался к нему на стул, чтобы пожелать спокойной ночи.

Не всё ли было равно и чем мне могли помочь няньки, когда мы все попадём в ад?»

Обратим внимание, что уже юному Сандро претила ханжеская мораль, проповедываемая отцом Георгием.

Дети в семье великого князя получили шутливые имена. Николай стал Бимбо, Александр — Сандро, Георгий — Гоги и т.д. Этими именами-прозвищами братьев Михайловичей родственники будут называть всю их жизнь.

Как и повелось много столетий назад в царственных дворах Европы, все родственники монарха могли избрать только одну карьеру — военную. Правда, иногда во Франции и других католических странах двоюродные братья короля делали и духовную карьеру. Но в России последнее было полностью исключено. Как писал Александр Михайлович: «Выбор моей карьеры был весьма ограничен: он лежал между кавалерией, которой командовал мой дядя, великий князь Николай Николаевич-старший, артиллерией, которая была в ведении моего отца, и военным флотом, во главе которого стоял мой дядя — великий князь Константин Николаевич.

— Для такого мальчика, как вы, — обыкновенно говорила улыбающаяся дама, — самое лучшее следовать по стопам вашего августейшего отца.

Что другое можно было ответить на подобные слова, если принять во внимание, что в это время двенадцать пар глаз моих наставников впивались в меня, стараясь внушить мне достойный ответ?

Крат Георгий как-то робко высказал желание сделаться художником-портретистом. Его слова были встречены зловещим молчанием всех присутствующих, и Георгий понял свою ошибку только тогда, когда камер-лакей, обносивший гостей десертом, прошёл с малиновым мороженым мимо его прибора.