Шалнарк распахнул глаза шире и даже придвинулся неприлично-близко, закивав утвердительно в ответ. Новая информация была тем, что могло заставить его забыть обо всем на свете. Тем более, такая интересная информация, от коллеги-аналитика.

– Приставка изнутри, точно так же вся состоит из этих рун. Как и кольца у нас на пальцах, и карты - насколько я успел разглядеть. Мне приходит на ум, что Хантеры создавшие игру, просто придумали и прописали сложный, оригинальный алгоритм воздействия этими рунами. Но мир вокруг - весь что остался - он самый обычный. Не написанный, а реально существующий.
– Пояснил свои выводы Курута и улыбнулся. В лице Шалнарка отражалось, что их мысли сейчас текут в одном направлении.

– Мы слегка другим путем выяснили, что этот мир игры реален.
– Возбужденно произнес парень.
– До того, что ты рассказала, я думал эти карточки - Нен-способность одного из игровых мастеров. Но так, все звучит намного логичнее. Ведь если Нен-пользователь, которому принадлежит техника, умрет - то вся игра рассыплется. А если она действительно написана на древнем наречии....
– От перспектив, у аналитика захватило дух, кажется.

– То игра просуществует еще сотни и сотни лет. И как всякую программу....ее можно взломать.
– Улыбнулся в ответ Курапика лишь чуть менее широко.

– 21-

Если живешь на грани опасности, раз за разом выскакивая из острозубой пасти смерти, наступает миг, когда идти вперед, уже нет никаких сил. Остается лишь остановиться и, нащупав чужую ладонь рядом, а под ногами твердую опору, позволить самому себе передохнуть. Курапика не мог даже представить, насколько он устал, пока недавно не отключился, наконец, обнимая натянутую, словно струна, повелительницу нитей. У этой девушки, внутри находился поистине стальной стержень, изъеденный коррозией, от того, как она сама грызла себя, но все еще не сгибаемый и твердый - как и ее иглы. Сознание облегченно покинуло тело, падая в черную яму, где копошились пауки, и где теплые руки с твердыми пальцами, обняли Курута со спины знакомо. Это было так хорошо - вновь ощутить ноту лимона и хвои, аромат волос и кожи, коснуться губами чужого обветренного рта. Забыться от всех тревог и забот, зная - он в логове своей семьи, что защитит, прикроет и позволит восстановиться.

Покачиваясь на волнах бархатной темноты, полной касаний крохотных паучьих лап и отзвуков чужой Нен, что должна была быть, заблокирована сейчас, он иногда словно поднимался чуть выше, к поверхности. Рядом с его телом, которого он касался изнутри, как дышащей, но невероятно истощенно-усталой оболочки, сменялись ауры кого-то бесконечно близкого. Его удерживали в кольце рук и внутри, и снаружи. Он не помнил имен, но различал разных людей. Некто огромный и горячий, притискивающий его до невозможности дышать почти, согревающий. Рядом с ним часто бывало с другой стороны тонкое, едва теплое присутствие, словно уравновешивающее чужой жар - спокойное, отстраненное практически от чувств, но все же доброжелательно настроенное. Иногда, возникало нечто жесткое, опасное, пропахшее кровью и сталью - этот человек обнимал так, будто опутывал стальными сетями, запуская пальцы под одежду и зарываясь носом в его волосы, касаясь губами шеи сзади неуловимо. Порой рядом было нечто более мягкое, тоже теплое - женственное, утыкающееся в плечо, либо прижимающее его к своему более высокому телу. Бывало, что его просто, как котенка, подтягивали под сильный бок, и спали рядом, чуть похрапывая, закинув руку сверху и контролируя каждое движение рядом, настороженность чувствовалась даже во сне.

Курапика никогда раньше не спал с кем-то близко - разве что последние недели с Куроро, сменили его желание личного пространства на желание прикоснуться и потрогать, прижаться, чувствуя защиту. А теперь он воспринимал недавних незнакомцев как нечто важное и привычное, безопасное, не несущее угрозы. И даже маленькими тесными комнатами, подобное не объяснишь - захоти Пауки, они бы расположились чтобы не задевать друг друга во сне. Но его приняли в семью - и даже так, засыпая рядом, выказывали это приятие, готовность защищать нового жильца паучьего логова. Очнулся Курута лишь сутки спустя, его тело отдохнуло, но все же разум и нечто более глубокое внутри, под ребрами, говорило, что одного сна тут чертовски мало. Сейчас был редкий момент, когда рядом не находилось никого из Риодана. Курапика лежал на развернутом футоне, в углу комнаты, как можно дальше от занавешенного окна. Подушка рядом, которую он почти обнимал, положив сверху кисть, еще сохраняла аромат чужих волос с нотой двух металлов - стали и крови. Видимо, последним возле него отдыхал Фэйтан, об этом говорили и крохотные отпечатки побуревшей крови на светлой наволочке - наверняка, пытал кого-то, и плохо отмыл руки.

Если в привычках Риодана было спать вот так - поближе друг к другу в самом безопасном углу, понятно от чего Люцифер, ни капли не смущаясь, устраивался вплотную к Курапике. Мысли о партнере сразу после пробуждения, изрядно уронили и так не боевой настрой и, доверившись ощущению, что рядом нет никого лишнего, Курапика выдохнул, а затем притянул к себе подушку Фэйтана и уткнулся в нее носом, различая окутывающие его обрывки нитей паутины чужой ауру. Слишком хорошо для правды. Может, через какое-то время он поверит полноценно, но сейчас внутри иногда царапало, что он не хочет терять такое тепло-опасное присутствие этих людей в его жизни.

Полежав еще немного времени и соотнеся, что проспал фактически сутки, Курута на автопилоте прибрал постельные принадлежности - не только за собой, но и за Фэйтаном и за Уво, если судить по меховой шкуре, наброшенной на подушку. Ему было привычно жить с кем-то одним, в некоторой мере. Сначала с Мастером, затем с Куроро. Было нормально абстрагироваться от посторонних, показывать им маски, определенный набор эмоций и действий, пусть и отличающийся от обычного, даже шокирующий общество порой. Так же нормально получать в ответ чужие эмоции и реакции, по большей части - вожделение или зависть, иногда отвращение, либо страх. Недавно, Курапика ощутил новый опыт - это общение с Гоном, Киллуа и Леорио. Небольшая компания, перед которой можно быть почти искренним. Почти по тому что как паук - он хранит некоторые секреты, те, что принадлежат лишь ему или те, что принадлежать не ему. С Риоданом ему необходимо быть таким же, наверное. По крайней мере, пусть вытягивать жилы они умели, но немедленно вывернуть себя наизнанку, Куроро не требовал.

Такими мыслями Курута мог маскировать внутренний мандраж и легкую неуверенность в себе. Парень беззвучно рассмеялся отражению в зеркале, стоя посреди крохотной ванной комнаты. А ведь недавно совсем, был куда смелее, самоуверенней. Казалось - никто почти и не нужен. Но, отойдя от Мастера, ощутил сначала эту уязвимость, пустоту, желание компании и близости с кем-то. А теперь и семью нашел - и вцепился в нее всеми когтями и клыками, так сильно, что отрывать разве что с болью, кровью, с мясом. Блондин стер капли влаги с запотевшего стекла, рассматривая себя, собственное лицо. Нет, пусть он все еще устал, но вот в таком виде, находиться не желает. Так что, следующие полчаса ушли на то, чтобы привести себя в порядок - помыться, промыть тщательно волосы, немного просушить и собрать в косу. Наложил легкий макияж, переоделся в чистое, сунув одежду, в которой сутки спал, в стиральную машину. Кажется, досюда, девушки добраться не успели, хоть они явно старались поддерживать порядок в этом дурдоме, где на них троих приходился еще десяток мужчин.