Но как забраться на эту "тумбочку"? Он ведь не дельфин, не выпрыгнет на неё. А у скалы с тем камнем волны свирепствовали особенно люто, взрываясь белой дробью осатанелых брызг. Шмякнет такая взрывчатка об эту твердь, и конец. Нет, сей вариант напрочь отпадает.

Тогда что ж... Тогда остаётся только одно: прорываться сквозь этот проклятый откат. Но как? Как?!! Разве что резче, чаще работать руками и ногами. Уж чего, чего, а воли ему не занимать. Но руки уже, как надломленные вёсла: сколько-то натужных гребков, и больше на них не рассчитывай. Сейчас бы лечь на спину, хотя бы на какие-то секунды расслабиться. Это пробовал. Волна так хлестнула сверху, что и рот, и нос не успели сдержать её бурный натиск: хлебнул солёной воды.

Раздвигал руки в каком-то исступлении. Ну, ещё рывок, ещё! Но откат отшвырнул его и на этот раз.

На берег уже не смотрел: он только усиливал чувство безысходности. Вот уж поистине: близок локоть, да не укусишь. Резанула тоска. Это что же, прощай, жизнь? Да, когда-нибудь из неё придётся уйти. Но чтобы вот так нелепо...

Чудес на свете не бывает. Расхожая истина. И вдруг она опрокинулась прикосновением руки к чему-то твёрдому. Буй! Жёлтый шар с коническим верхом. Откуда он взялся? Ведь цепочка буёв на другой стороне. Значит, сорвало штормом. И надо же -- прямо ему в руки и в самый, можно сказать, критический момент. Ухватился за него. Рукам стало уже легче. Вот и поверь после этого, что чудес не бывает!

Хотя и неожиданная передышка, но приходилось то и дело дёргать головой, увёртываясь от волн. И снова тот же вопрос: почему? Почему здесь и волны и откат более свирепые, чем тогда в Чёрном море, на чём он и купился? Откуда такая разница? Другой донный рельеф, другая сила ветра? А ты разве уже не другой? В 25 лет молодецких силёнок куда больше, чем в 65. Это ты учёл?

Ну, хватит сравнивать!
– - оборвал взъерошенные мысли.
– - Раньше надо было думать, до того, как вляпался в эту ситуацию. А сейчас думай только о том, как выбраться из неё.

Звать на помощь? Игоря по-прежнему не видно. А кто ещё услышит его в этом штормовом рёве? Махать рукой? Пляж обезлюдел. А если кто и увидит, то вряд ли бросится кипящую пучину спасать. Тут и одному не справиться с волнами, а ещё кого-то тащить -- уже за гранью возможного.

Так что же делать? Держась за буй, собрать силы и снова ринуться к берегу? Три попытки уже были, и все безуспешные. Правда, есть ещё один шанс, можно сказать, последний: одолеть этот откатный баръер под водой, в глубинной тиши. А если не хватит дыхания? И тут же представил... До предела обессиленный, вырывается на поверхность, а там уже никакой опоры, чтобы набраться новых сил: буй-то тю-тю! Ну, один раз ему повезло, а второго раза не будет. Снаряды в одну и ту же воронку не попадают. А с буем до берега уж никак не доберёшься.

Но сколько же можно болтаться с ним в этой остервенелой сумятице? Ну, командир, решай! Так в трудные моменты жизни иногда обращался к себе, оживляя былое командирское. А руки, жадно ухватившись за буй, теперь отчаянно молили: нет, нет!!!

Пока мучительно размышлял, снова произошло невероятное: рядом вынырнула голова в маске, а через мгновение -- вторая. Спасатели! А дальше он выключился из осмысленных действий. Под затылком почувствовал дощечку. Потом увидел: от неё -- две верёвки, за которые его поволокли к берегу. Удар волны на финише, и ноги коснулись песчаного дна. Резво поднялся и, вобрав в себя ощущение свободы после штормового плена, быстро, быстро от очередного наката!

Потом к нему придёт понимание: истинная радость всегда в сравнении: после ливня -- радуга, после жажды -- стакан воды, после разлуки -- встреча... Его молчаливая встреча с берегом была озарена таким внутренним светом, что всё, к чему он здесь прикасался, что видел на берегу, стало бесконечно дорогим. И прежде всего -- эти ребята. И ведь вовсе не атлеты и на лицах -- никаких отпечатков отваги, железной воли, профессиональной значимости. Лица простодушно мальчишеские, фигуры худощавые -- явно не для героико-детективных фильмов.

На тротуаре перед спуском в бухточку толпились десятка два человек. Любопытные. Может, среди них был Игорь? Но Павел его запомнить не успел: слишком коротким было знакомство, да и сидели они на катамаранах друг другу в профиль.

Пока он одевался, спасатели, сложив свою амуницию, о чём-то переговривались, посматривая на него. Значит, так просто мы не расстанемся, -- догадался Павел.
– - Должен же у них после спасения быть какой-то протокольный ритуал. Эх, ребята, знать бы ему испанский, -- без всяких протоколов высказал бы то, что рвалось из души.

Ему жестом: пойдёмте с нами! Идти далеко не пришлось. Комнатка спасателей -- в одном из стандартных двухэтажных домов, плотной шеренгой составивших прибрежную улицу. Павла усадили за стол, дали лист бумаги. И снова жестами: вот здесь фамилия, здесь -- подпись. Фамилию обозначил латынью, ниже -- быстрым росчерком -- привычную закорючку. И только после этого в верхнем углу листка увидел цифру "37". Это что, штраф в евро за нарушение правил купания? А, может, плата за услуги? Усмехнулся про себя: а что, услуги по высшей категории. И ведь не за что-нибудь. За спасение жизни. Только вот прейскурант чересчур уж скромный. За спасение в шторм -- всего лишь 37 евро. А если бы в штиль, тогда ещё дешевле?