Шрифт:
А впрочем, и до сей поры выхаживал на круг и сам. Да только не было ему супротивника. Боялись. Всегда уносил круг.
Правда, супруга сердилась на него теперь за эту борьбу — княгиня Васса-Александра Брячиславовна [2] : «Ты ведь, Саша, уже не холостой!» — говаривала она. «Да и они же не все холостые, а борются же! — возражал он ей. — Эта борьба князя не соромит. Отнюдь!»
И ежели княгиня Васса и после того не утихала, Александр Ярославич ссылался на то, что и великий предок его Мстислав в этаком же единоборстве Редедю одолел [3] , великана косожского. И тем прославлен.
2
Княгиня Васса — Александра Брячиславовна... — Александр Невский был женат на Александре, дочери полоцкого князя Брячислава. Об отце Александры, как и о ней самой, летописи не сообщают ничего, кроме их имён. В источниках есть глухие сведения, что Невский был женат вторично на княгине по имени Васса, то есть Василиса. Автор романа по-своему решил эту загадку, дав жене Александра двойное имя, что действительно было довольно распространено в княжеской среде.
3
Мстислав в этаком же единоборстве Редедю одолел — Единоборство князя Мстислава Владимировича тьмутороканского, брата Ярослава Мудрого, великого князя Киевского (1019—1054), с касожским князем-богатырём Редедей, окончившееся победой Мстислава, — эпизод из «Повести временных лет».
Княгиня отмалчивалась.
«Да ведь ей угодить, Вассе! Святым быть, да и то — не знаю!..» — подумалось Александру.
Порою уставал он от неё.
«Ей, Вассе, в первохристианские времена диакониссой бы... блюсти благолепие службы церковной, да верховодить братством, да трапезы устроить для нищей братии.
Как побываешь у неё в хоромах, так одежда вся пропахнет ладаном... А, бог с нею, с княгинюшкой! Отцы женили — нас не спрашивали. Да и разве нас женили? Новгород с Полоцком бракосочетали!..»
...Александр поспешил отхмахнуться от этих надоевших ему мыслей о нелюбимой жене. Что ж, перед народом, перед сынами он всячески чтит её, Вассу. Брак свой держит честно и целомудренно. Не в чем ей укорить его, даже и перед господом...
Князь пришпорил коня.
Караковый, с жёлтыми подпалинами в пахах и на морде, рослый жеребец наддал так, что ветром чуть не содрало плащ с князя.
Александр оглянулся: далеко позади, на лоснящейся от солнца холмовине, словно бусы порвавшихся и рассыпавшихся чёток, чернелись и багрянели поспешавшие за ним дружинники и бояре свиты.
Копь словно бы подминал под себя пространство. Дорога мутною полосою текла ему под копыта...
Ярославич дышал. Да нет — не вдыхать бы, а пить этот насыщенный запахами цветени и сена чудесный воздух, в котором уже чуть сквозила едва ощутимая свежинка начала осени...
«А чудак же у меня этот Андрейка! — подумал вдруг старший Ярославич о брате своём. — Кажись, какое тут вино, когда конь да ветер?! Ну, авось женится — переменится: этакому повесе долго вдоветь гибель! Скорей бы княжна Дубравка приезжала... Ждут, видно, санного пути... Да, осенью наши дороги...»
И Александр Ярославич с чувством искренней жалости и состраданья подумал о митрополите Кирилле [4] :
«Каких только мытарств, каких терзаний не натерпится пастырь, пробираясь сквозь непролазные грязи, сквозь непродираемые леса, сквозь неминучие болота!.. Ведь Галич — на Днестре, Владимир — на Клязьме, — пожалуй, поболе двух тысяч вёрст будет. Когда-то ещё дотянутся!.. Как-то ещё поладит владыка с баскаками татарскими в пути? Ведь непривычен он с ними...»
4
Митрополит Кирилл II (1242—1280) — ставленник галицких князей, занимал пост княжеского печатника, участвовал в ведении летописи.
Однако надлежало владыке по целому ряду причин предварить приезд невесты. Первое — хотя бы и то, что Ярославичи и Дубравка были двоюродные: покойные матери их — княгиня Анна и княгиня Феодосия — обе Мстиславовны; в таком родстве венчать не полагается... Тут нужно изволенье самого верховного иерарха. А ещё лучше, как сам и повенчает.
Да и не обо всём они уладились тогда — Александр с Даниилом, когда пять годов назад, в тёплом возке, мчавшемся по льду Волги, произошло между ними рукобитье о Дубравке и об Андрее. Александр, как старший, был «в отца место».
Александру из последнего письма Даниила уже было известно, что князь Галиции и Волыни преодолел-таки сопротивленье коломыйских бояр-вотчинников и что владыка Кирилл везёт в своём нагрудном кармане, под парамандом [5] , неслыханное по своей щедрости приданое. Вскоре о том приданом заговорят послы иностранных государей: десятую часть всех своих коломыйских соляных копей и варниц [6] , без всякой пошлины на вывозимую соль, отдавал Даниил Романович в приданое за Дубравкой-Аглаей.
5
Параманд (греч.) — особый нагрудный плат с изображением креста.
6
Коломыйских соляных копей и варниц... — Коломыя — город в Галицком княжестве, в верховьях реки Прут.
Огромное богатство приносила супругу своему — да и всей земле его Владимирской — княжна Дубравка.
...Невский подъезжал к городу. Дружина отстала. Князь близился к городу из Заречья, с луговой стороны. Отсюда вот — столь недавно — наваливался на город Батый...
Извилистая, вся испетлявшаяся, временами как бы сама себя теряющая Клязьма, далеко видимая с седла, поблескивала под солнцем среди поймы.
Зелёная эта луговина несла на себе вдоль реки столь же извилистую дорожку. По ней сейчас, взглядывая на город, и мчался на своём сильном коне Александр.