— Ничего не стоило, ваше императорское высочество! — бойко парировал Пантелеев.

— Возьми вот, — Константин неловко протянул ему сто рублей, — выпей за моё здоровье...

— Здравия желаю, ваше императорское высочество! — опять бойко прокричал Пантелеев.

Константин молча поглядел на его бравый, мокрый и грязный вид, погрозил пальцем:

— А об этом ни гугу...

— Слушаюсь, ваше императорское высочество, — сбавил тон Пантелеев.

— На расправу едем, — мрачно предупредил Константина Розенберг.

— Я виноват, на меня и валите, — также хмуро ответил великий князь.

Константину пришлось долго ждать, пока за закрытой дверью Суворов распекал Розенберга. Ничего не было слышно за ней, но Константин представлял себе, как жалко и нелепо выглядел старый боевой генерал, так явно пошедший на поводу у него, Константина.

А Суворов вовсе не кричал, он только вежливо поднял глаза на виноватого.

— Приказ мой получил? Вовремя?

Розенберг лишь кивнул головой.

— Почто не послушал?

— Великий князь... — заикнулся было Розенберг.

— Что, приказал не слушать главнокомандующего?

— Нет, но настаивал атаковать Бассиньяно, чтобы и Валенцу взять...

Суворов высоко поднял седые кустики бровей.

— Субординация? Молодой офицер командует старым генералом?

Розенберг мялся, но Суворов уже всё понял. Шутка ли, не послушать сына императора всё равно что не подчиниться самому Павлу.

— Ступай, пусть войдёт великий князь...

Константин с трепетом открыл двери.

— Чем взял старого генерала? — насмешливо спросил Суворов, едва Константин переступил порог.

— Александр Васильевич, — тихо ответил Константин, — упрекнул я его, что в Крыму сидел, боевой школы не прошёл, потому трусит...

— А он мне этого не сказал, — удовлетворённо произнёс Суворов. — Я уж было собрался его под военный суд отдать, что не подчинился приказу. А теперь, значит, великого князя на суд и расправу к императору?

Константин повесил голову:

— Виноват, отвечу и перед судом...

Слёзы закапали из его низко опущенных глаз.

— Эх, молодо-зелено, — сокрушённо проговорил Суворов, — что не трус, вижу, а что не имеешь ещё боевого дела да об субординации низкого свойства, тут, прямо сказать, беспорядок. Как служить люди будут тебе, коли сам не умеешь подчиняться?..

Константин стоял ни жив ни мёртв.

— Виноват, Александр Васильевич, — горестно произнёс он. — Отвечу за оплошность мою...

— Ты вот только одного не знал, что не переживу я тебя, коли с тобой несчастье случится, — грустно сказал старый полководец.

— Знаю, Александр Васильевич, — вздохнул Константин, — голову снимет отец, если что.

— Всё сам понимаешь, а лезешь под пули, под палаши, — сурово проговорил Суворов. — Пусть наукой будет тебе, на всю жизнь запомни.

Константин поднял голову.

— А суд? — робко заикнулся он.

— Придётся старику взять грех на душу, — отвернулся от него Суворов, — я уж было реляцию к императору написал: так и так, Розенберг не слушал приказа, велел отходить, а он ринулся к Валенце, когда там французишек больше нашего в три раза...

Константин широко раскрыл глаза.

— Покрою грех, — взялся за бумаги Суворов, — напишу, что сам пошёл на Валенцу, разведка слабо доложила, мол, нет там никого, а нарвался, да и наутёк пустился... Не было со мной такого, никогда я не отходил, не ретировался, а тут пришлось...

— Александр Васильевич, — захлебнулся от радости Константин, — виноват сильно, на весь век запомню... И как спасли вы меня...

— Ступай, ступай, — сердито ответил Суворов, — молодо-зелено, не обстреляно...

С красным лицом и заплаканными глазами вышел от Суворова Константин, но в душе его всё время трепетала радость: спас Пантелеев, спас Суворов, и теперь он будет осторожным, но и храбрым воякой.

А Суворов, едва выйдя из своей отдалённой комнаты, прошёл мимо блестящей свиты Константина, приостановился на мгновение и, сжав зубы, едва процедил:

— Мальчишки, едва не уберегли великого князя...

Но этим замечанием не исчерпались упрёки Суворова. Он детально опросил всех бывших в этом бою командиров, узнал, что лишь казак Пантелеев остановил лошадь Константина и вывел её на берег, после чего великий князь в полном одиночестве провёл ночь в маленьком местечке Мадонна-дель-Грация, переправившись через реку в маленькой лодке-скорлупке, которую неизвестно где разыскал Пантелеев, и только на другой день утром присоединился к своим. Суворов распорядился усилить конвойных великого князя, вменив им в обязанность быть его телохранителями, а свите князя пригрозил заковать и отослать на расправу к императору.