Любящая Вас. Екатерина».

После этого письма и формального ответа все встало на свои места, и понимание своей жизненной ситуации стало принимать реальные очертания. В пасхальные дни апреля 1881 года княгиня Юрьевская нанесла свой последний визит монаршей семье в Гатчине. Приняла ее императрица Мария Федоровна. Юрьевская оказалась среди многих представлявшихся в этот день лиц разных званий и сословий. Сама обстановка приема – скоротечная и формальная – была для нее оскорбительна и жестока.

Камерюнгфер княгини Вера Боровикова вспоминала:

«Год мы прожили в России после смерти Государя, а потом уехали за границу. Как тяжело было это время, когда готовились к отъезду. Я только и говорила, что нам не следовало бы уезжать из России, где есть святая могила Государя, да и княгине очень не хотелось ехать и покидать драгоценную могилу Государя.

Каждый день она плакала и говорила, что ей в России оставаться нельзя, что Царская Фамилия переменила к ней свое расположение без всякой причины и ее это оскорбляет…

Поехали мы в апреле, ровно через год после смерти Государя, прямо в Париж. Сопровождали нас управляющий полковник Долинский и Шебеко» [9].

Перед выездом, оформляя документы, чиновники из Министерства двора указали княгине, что она покидает Россию как частное лицо, а вовсе не как вдова императора. Понятно, что выполнялось указание Высшей инстанции… К этой мере добавилось еще и запрещение пользоваться царскими комнатами для отъезжающих на пограничной станции Вержболово. Это стало последней каплей унижения для княгини Юрьевской, которую буквально выталкивали из страны. Свои чувства негодования Екатерина Михайловна излила в письме Александру III от 26 июня 1882 года, уже находясь в Европе:

«Милый Саша.

Приказание Ваше, данное мне через Министерство Двора, не может быть мною исполнено, так как я не вправе отказаться от прав, данных мне Вашим Отцом. Раз что Он на мне женился и называл меня как перед Вами, так и перед всеми своей женой, то после смерти Его я Его вдова, и этого переменить никто не может… Министерство Двора просило мне передать, что запрещено меня впускать в Царские комнаты в Вержболово… Эта дерзость есть прямой намек на то, чтобы я не возвращалась в Россию. Если это так, то прошу Вас, милый Саша, написать мне, что Вы желаете, чтобы я не возвращалась, а не прибегать к разным мелочным придиркам и шиканьям. Убедительно прошу Вас, из любви к Вашему Отцу, прочитать его завещание, в котором Он вас просит быть нашим защитником и другом. Не в шиканьях, придирках и оскорблениях Он понимал дружбу, которую Он от Вас желал. Все ему видно с Неба, и Он не меня обвинит в чем-нибудь. Напротив того, Он, как и Вы, видите, как я себя держу, и сделала ли я что-нибудь неприятного Вам со дня Его смерти, и сколько терпения надо было мне, чтобы перенести все оскорбления.

Могу Вам сказать откровенно, что из истинной дружбы к Вам, только благодаря моему влиянию, многие мемуары (Вашего семейства) не были публикованы до сих пор. Но так как меня не щадят, я ни за кого более не отвечаю. Надеюсь, что Вы мне напишите, чего я буду ждать с нетерпением, дабы принять необходимые меры для моего возвращения или же моего пребывания за границей. Обнимаю Вас от всей души, детей тоже, и остаюсь верный друг Ваш.

Катерина».

Письмо во многом принципиальное. Министерство двора, выполняя пожелания своего суверена, явно перестаралось. Прозрачный намек княгини Юрьевской на возможность публикации каких-то материалов о семье Александра III в Европе подействовал на монарха, получившего русский трон, как холодный душ. Потребовалось срочно отрабатывать задний ход, несколько поступившись своим величием. Поражает политический ум и практичность княгини Юрьевской: оказавшись в европейской среде, она точно знала, как себя вести и каким будет ее следующий ход, после первого раунда торгов вокруг завещания Александра II. Вместе с появлением в Европе вдовы убитого императора в Париже появилась вдруг книга некоего Виктора Лаферте «Alexandre II. D'etails in'edits sur sa vie intime et sa mort» («Александр II. Неопубликованные подробности жизни и смерти»). Книга вышла на французском языке, но была адресована прежде всего русскому читателю. Так случилось, что русский читатель смог прочитать эту книгу в русском переводе только в 2004 году [10]. Какие антииздательские усилия надо было предпринимать, чтобы достичь такого феноменального результата!

Разумеется, книга была известна в России, и ее прочел всякий, кто мало-мальски владел французским языком. В России книгу сходу объявили бессодержательной, то есть малоинтересной. Такие заявления были сделаны как на академическом, так и на политическом уровне. В целом властям удалось дезавуировать книгу. Это удалось сделать в основном только по причине полного незнания российской общественностью исторического контекста, который служил идейной основой книги. В России книга появилась чуть ли не на следующий день после ее публикации в Париже. Из записей за май 1882 года в Дневнике бывшего военного министра Д. А. Милютина понятно, по каким каналам книга поступала в Россию:

«13 мая. Четверг. В среду приехал в Орианду великий князь Константин Николаевич, проживший в Париже всю зиму;

14 мая. Пятница. Ездил в Ялту и оттуда в Орианду к великому князю Константину Николаевичу. Он показался мне более спокойным, чем был в прошлом году, как будто примирился со своим положением; доволен своим пребыванием в Париже; намерен и впредь проводить там зимы, пока обстоятельства не изменятся, а в Крым приезжать на летнее время;

21 мая. Пятница. Ездил в Орианду поздравить именинника великого князя Константина Николаевича, который пригласил меня отобедать запросто в сюртуке… Великий князь дал мне для прочтения полученную им только что вышедшую книжку “Александр II. Неопубликованные подробности жизни и смерти” Виктора Лаферте. Говорят, что она написана по рассказам самой княгини Юрьевской» [11].

Несмотря на повсеместный негласный запрет книги в России и меры, принятые по ее дезавуированию, книгу прочло много людей, в том числе знающих политический и исторический контекст. Хотя в аристократических кругах Петербурга имя княгини Юрьевской склонялось как имя исключительно алчной и недалекой особы, книга, ею написанная, говорила сама за себя: избранницей убитого царя была умная, политически грамотная и информированная женщина. Мало того, что она долгие годы была гражданской женой Александра II и матерью его детей, ей удалось стать его помощницей в делах государственного управления. Несостоявшаяся русская императрица полностью разделяла планы своего супруга по дореформированию российского общества на конституционной основе.