– Корпускулярно-волновой дуализм, – неожиданно вставил Двинянин, вспомнив курс физики.

– Что?! – дёрнулся Мирошников.

– Элементарные частицы в одних условиях ведут себя как дискретные объекты, а в других – как непрерывные волны. – Молчаливый менеджер без коньяка ни за что бы не вступил в пререкания и тем более не стал бы строить такие длинные сложные фразы. – И вообще любой объект сочетает в себе корпускулярные и волновые свойства, даже мы с вами. Получается, дискретность и непрерывность вполне могут уживаться друг с другом.

– Раз уживаются, значит, не такие они уж противоположности, – не слишком уверенно возразил психолог, явно слабоватый в естественных науках. – Братолюбие между вами да пребывает, сказано в одной книге…

– А литераторы говорят, что в любом произведении важно единство формы и содержания, – перебил собеседника осмелевший менеджер и поправил очки.

– А коммунисты-диалектики говорят, что рабочий класс должен скинуть хозяев, – аргументировал свою точку зрения Мирошников.

– А в Китае наблюдается единство буржуазии и пролетариата, – ехидно возразил разошедшийся Двинянин, – под руководством коммунистов-диалектиков.

Наставник лишь махнул рукой:

– Ерунда! Неестественный союз. Как смесь жира с водой. Как комиссар в подряснике. Каннибал-вегетарианец. Евнух-бабник. Монашка-стриптизёрша. Всё равно одна противоположность обязательно одолеет другую! Не сейчас, так позже, даже Китай не исключение.

– Смесь жира с водой может быть устойчивой. Это эмульсия. Молоко, например, – не сдавался Гена. – И, если людоедов-веганов не существует, то есть прокуроры-взяточники, фотомодели-уродины, певцы безголосые…

– Вот отсюда и все наши беды!! – вдруг рявкнул Мирошников и так громыхнул кулаком по столу, что чуть не опрокинул коньячные стопки. – Пытаемся сгладить противоположности, подружить их, вместо того, чтобы заставить их бороться между собой! Больное человечество пытается всё уравнять: негров с белыми, нормальных людей с извращенцами, взрослых с детьми, мужиков с бабами... Превратить общество в безжизненную эмульсию. В жирную жижу, в которой обитают полицейские-ворюги, попы-коммерсанты и бандиты с докторскими степенями.

Спор затянулся чуть ли не до полуночи. Побаивающийся ходить по ночному городу Гена украдкой поглядывал на часы и мысленно сокрушался о предстоящих расходах на такси. В конце диспута Александр Мирошников посоветовал менеджеру для повышения морально-боевых качеств порезвиться в соцсетях; последние очень хорошо повышают злорадство и зависть, очень ценные для воина-эспритиониста. Зависть, говорил наставник – это прекрасный стимул для саморазвития или мести, двигатель личного прогресса. А злорадство – наслаждение от созерцания чужих неудач – нормализует сон, восстанавливает нервные клетки и увеличивает выработку эндорфинов. Соцсети помогут воину подготовиться к поединку с Храмцовым.

Следующим вечером Гена отыскал в популярной соцсети свою заброшенную страничку, заведённую года два назад и успешно забытую. Страница, без фотографий и контактной информации, выглядела сиротливо и, казалось, успела обрасти электронной паутиной и покрыться цифровой плесенью. Единственной записью на стене сообщений было поздравление с успешной регистрацией, а единственным другом – бессовестным образом самоприфрендившаяся группа «Скидочка».

Двинянин решил начать со злорадства. Тут особых усилий не требовалось: пробежавшись по бывшим одноклассникам (Гена учился в школе не здесь, в областном центре, а в маленьком городишке на севере Ветрогорской области), воин с удовольствием отметил, что половина из них ведёт унылую провинциальную жизнь. Об этом свидетельствовали некачественные фото повзрослевших, пострашневших и потрёпанных жизнью земляков на фоне ковров, огородов или обшарпанных подъездов «хрущёвок».

Злорадствовал воин до тех пор, пока не нарвался на страничку Нади Ельцовой. Первая красавица в классе практически не изменилась за десять лет: те же огромные серые глаза, тот же свежий румянец и девичья тоненькая фигурка. Огорчало наличие фотографий мужа, похожего на боксёра-тяжеловеса, и двух ребятишек, мальчика и девочки. Счастливая семья сияла улыбками на фоне цветущего сада и агрессивного джипа чёрного цвета. Злорадство тут неуместно, зато появилась зависть.

В отличие от красивой одноклассницы личная жизнь Двинянина упорно не желала складываться. Воображение, избыток которого компенсировал нехватку воли и упорства, рисовало воину идеальную спутницу жизни – невысокую, хрупкую, миловидную, застенчивую, с тихим голосом и наивными глазами, немного не от мира сего, как и сам менеджер. Встречались ему на жизненном пути подобные экземпляры, но в силу косноязычия и трусости он не решался познакомиться. Зато к нерешительному очкарику постоянно лезли девицы совершенно противоположного типа – ширококостные, горласто-агрессивные, алчные, тупые и неприятно пошлые. С одной из таких, особенно назойливой, он прожил три года. Слава богу, год назад они шумно расстались с роскошным скандалом и битьём посуды.

Ельцова приближалась к Гениному идеалу. Правда, она не отличалась особой застенчивостью и кротостью и была немного глуповата, видимо, для уравновешивания красоты. Парни из старших классов, в основном спортсмены или авторитетные хулиганы, помнится, ходили за Надей табунами. В ней рано проснулось то запретно-женское, что волнует представителей мужского пола от мала до велика. Даже пожилой учитель физкультуры, видя, как красивая старшеклассница качает пресс, закинув руки за голову, багровел, потел, заикался и невпопад отдавал команды. А робкий Двинянин и в самых смелых мечтах не позволял себе приблизиться к признанной красавице ближе метра.