Битти Белина вскрикнула.

К счастью, окна кабины были закрыты и ее крик прозвучал как раз в тот момент, когда водитель фургона, захлопнув дверь, ступил на снежный ковер.

Себастьян схватил ее в охапку и прижал к своим коленям лицом вниз так, чтобы ее не было видно снаружи.

Она злобно укусила его за руку, зажимавшую ей рот, а потом ее маленькие зубки вонзились ему в пах.

Вести грузовик, держа в руках Белину, было совершенно невозможно. Но если он отпустит ее, чтобы завести мотор и отъехать, она позовет шофера и расскажет ему про убийство Пертоса. Тогда они узнают и про Бена Самюэля. А потом будут маленькая камера и пытки, плохая еда и нары вместо постели.

Водитель фургона подсоединил десять проводов к батареям, проделав все это с ловкостью профессионала.

Себастьян не знал, что делать. Он подумал, что лучше переждать, даже если незнакомец решит съесть чего-нибудь горячего и выберет для зарядки своих батарей самый медленный режим. Зубы Белины больно впились ему в мясо, и по рукам текла кровь. Голова кружилась, казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Руки у Себастьяна ослабели, он больше не мог держать Битти Белину с прежней силой, и ее сдавленные крики стали громче.

Водитель фургона был уже на полпути к грузовику.

Еще немного, и он услышит шум отчаянной борьбы, тем более что снег падал так тихо, что все звуки казались еще громче.

Себастьян сломал ей шею, и она мгновенно умерла. Он бросил ее на пол между ног. Его покрытые кровью руки горели, как в огне, а над головой он вдруг увидел звезды, хотя все небо было покрыто облаками и ночь еще не наступила.

Он рванулся с места, резко повернул руль в сторону дороги и отъехал. Снежные хлопья скрыли от него незнакомца вместе с его длинным фургоном, подсоединенным к клеммам генератора.

Идиот врезался в дорожный столб и сбил его. В течение нескольких секунд столб бился о лопасти грузовика, потом отлетел в сторону. Себастьян подпрыгнул на повороте и понесся по шоссе, пытаясь найти успокоение в мелькании серого и белого. На север.

Снизу раздался вздох Битти Белины - это у нее выходил воздух, который, покинув легкие, с шумом вырвался из мертвых губ...

В “Книге мудрости” вонопо святой странник Эклезиан говорит, нам:

"Святой Зенопу уже показал нам, что каждое поколение отпрысков Господних узурпирует трон своего отца, так что нами постоянно руководит юное Божество и каждый из нас в течение жизни бывает рабом нескольких господ. Позвольте мне пойти несколько дальше в толковании этой Истины. В первые дни воцарения нового Бога он больше сочувствует своим питомцам - мы говорим о смертных, чем потом. Свергнув своего отца, он исполнен решимости исправить несправедливость, творимую в отношении его паствы. Именно в это время, прежде чем он станет таким же циничным, как его отец, мы должны подняться и сокрушить его. И тогда мы сами станем господами”.

Далее Эклезиан с увлечением предается столь же богохульным рассуждениям о сексуальности фанатично религиозных женщин, потом возвращается к революционной риторике со словами:

"Возможно, будучи Божьими творениями, мы не можем рассчитывать стать сильнее него физически, поскольку он рожден всемогущим, с громом в голосе, молнией в руках и всей прочей мистической чепухой, в которой нет ничего замечательного, кроме того, что это мистика. Однако мы можем стать и однажды станем более хитрыми и умными, чем он. Бог - это рубеж. Мы– капитаны. Когда-нибудь мы перейдем его, и тогда начнется настоящая история, братья и сестры. Она начнется неудержимо!"

Она смирилась. Усевшись на одеялах, воссозданная заново, она хорошо помнила, с какой легкостью он убил ее. Она очень мало говорила, а то, что говорила, произносила почтительным тоном.

Вечером, когда он сидел в кузове грузовика, попивая темное вино, она развлекала его танцами и строками из своей старой сказки, которую ни он, ни она не забыли. Он произносил первые слова любимых монологов, а она продолжала дальше с мимикой, жестами, позами, движениями и с той же серьезностью, как если бы стояла на сцене перед полным залом.

Потом он угощал ее вином, и они укладывались спать. Они почти не дотрагивались друг до друга, и их совместное существование было чистым и целомудренным, словно они были не живые существа, а какие-то пластиковые или металлические роботы, функционировавшие без потовыделения, мочеиспускания и без единой плотской мысли.

Теперь они ехали не так быстро, поскольку даже до Себастьяна дошло, что они понятия не имеют, куда едут. Время от времени от этой бесцельности его охватывал легкий ужас, но идиот отгонял его прочь. Было бы куда хуже, если бы они действительно куда-нибудь приехали, так как тогда пришлось бы что-то решать. До тех пор, пока они ехали, но не приезжали, он мог позволить себе забыть о прошлом и сосредоточиться на настоящем.

Сидя в кабине, Битти Белина обращала его внимание на то, что он сам ни за что бы не заметил: на гусей, летящих коричневатой буквой V на фоне свинцового неба, на большие плоские равнины, где ветер превратил вечные снега в лед, на неясные очертания спускавшегося в каньон далекого ледника, сверкавшие отраженным голубовато-зеленым светом, который становился все ярче по мере приближения.

Только однажды эта идиллия чуть было не нарушилась, однако Белина, заметив опасность, сумела избежать ее.