Разлившаяся по телу слабость и головокружение едва дали ей возможность оглядеть других зрителей. Шахтёры, как выяснилось, попадали на землю, схватившись за головы. А вот «звездочёты», наоборот, ликовали, и Дал выглядел самым счастливым из всех.

– Сработало, – тихо произнёс он, а затем перешёл на восторг. – Сработало! Получилось! Теперь оно готово. Оно воспроизвело тёмную энергию… Ланори, я так хочу, чтобы ты отправилась вместе со мной.

Была ли в этом признании завуалированная просьба? Ланори даже не пыталась понять.

– Ты стал сумасшедшим монстром, Дал. И всё, чего хочу я, – остановить тебя.

– Тогда тебе пришёл конец, – глухим голосом проговорил Далиен, ликование которого в мгновение ока сошло на нет.

Он направил бластер Ланори прямо в грудь и спустил курок.

Она мчится на крики, в то время как частичка подсознания шепчет бежать обратно, прочь, ведь так ужасны эти крики. Но она спустилась в Старый город, чтобы спасти брата, и теперь боится, что опоздала.

Ланори находит его одежду на берегу подземного озера. Обноски порваны на куски и пропитаны влагой – то исходит запах крови. Запах семьи.

От водной глади отражается слабый отблеск – то по поверхности озера кругами проходит рябь. Вскоре там воцаряется полный штиль.

Изнутри сам собой вырывается крик, разносимый во тьме. Одолённая горем Ланори падает на колени и, сгребая лохмотья Дала в кулак, подносит к груди то, что осталось после брата.

И без того мокрая от крови рваная одежда окропляется слезами дже’дайи-странницы.

В последний момент Ланори ухватилась за Силу всей своей сущностью, всем, чем могла дотянуться.

Затем наступила тьма.

В своих снах она преследует Дала вечность. То шёпот из угла, то смех со стороны обветшалой пещеры доносятся до Ланори; тень же брата всегда вне досягаемости, гуляет по стенам Старого города или между дюнами. Всегда впереди на расстоянии вытянутой руки – быстро мчится, если Ланори бежит, но замедляется, когда дже’дайи переходит на шаг. Нет толку от такой погони, пока Дал дразнит её. Будто отдача от самой Ланори воздействует на тень; возможно, она сама всегда отталкивала брата, даже в детстве. Они постоянно играли вдвоём, но его растущая жажда к странствиям, к перемене места, вылилась в обиду к своей семье и подтачивала душу. Ланори не замечала таких метаморфоз. Теперь же, переживая вновь собственные воспоминания, она, наконец, видит выражение глаз маленького брата и осознаёт, чего ждать от обладателя этого взгляда.

– Плохо мне что-то, – прорвался сквозь видения голос. – Но ты выглядишь просто ужасно. Сможешь открыть глазки? Пожалуйста, Ланори.

Девушка попыталась, но то, что творилось в голове, не дало ей этого сделать.

– Сожми мою руку, если слышишь.

Вместо этого раскалённое солнце, засевшее где-то в груди, превратилось в сверхновую и острыми иглами пронзило всё тело. Когда волна, пройдя сквозь шею, дошла до черепа, Ланори захотелось закричать, но инстинктивный глубокий вдох лишь подбавил дров в печь ослепительной боли.

– Так, поднажми ещё…

Голос исчез, после чего Ланори ощутила, что провалилась в нечто, заполненное зловонной темнотой. Быть может, пещеры и туннели расы гри под руинами тайтонского Старого города. Быть может, токсичные канализации станции «Зеленолесье». Или, быть может, жаркие шахты Солнечного пятна. Не имело значения, куда она попала. Потому что тьма обещала смерть.

Погружаясь во тьму, Ланори не имела сил остановить падение.

Она пошевелилась. Со всех сторон дже’дайи принялся терзать жар. Вместе с запахом чего-то горелого в восприятие ворвались узнаваемые элементы окружающей среды – пришедшее из глубин пламя, расплавленная порода и сожжённые в буквальном смысле жизни. Да я всё ещё в шахте, – мелькнула мысль, и тогда Ланори всё-таки попыталась открыть глаза.

Поверхность, на которой возлежала девушка, сотрясалась под воздействием неведомой пока стихии. В момент, когда Ланори, не выдержав, закричала от боли, та лишь усилилась и растеклась по венам словно яд. Дже’дайи призвала Силу, отчаянно пытаясь подавить мучительные страдания, однако удалось лишь отчасти.

Над ней выросла тень.

– Ланори?

Судя по знакомым расплывчатым очертаниям, фигура принадлежала Тре Сане, который склонился над девушкой и лекку которого выделялись на фоне окрестного мягкого красного свечения. Что происходит? – жаждала спросить Ланори. – Шахта в огне из-за Дала? Он вновь уничтожил всё за собой? А как же «Миротворец»… что ты здесь делаешь?