– Внимательнее надо слушать лекции, - гаркнул Дылда.

Я взяла нож и рассекла надвое спелый плод. Внутри было много семян, перемешанных со сладкой, клейковатой субстанцией.

– Не бойтесь, не отравлю. Только косточки выплевывайте - жесткие.

Дылда фыркнул и демонстративно отвернулся.

– Я после горильих ягод с экзотикой завязал. Лучше дождусь увольнительной: сходим куда-нибудь и пожрем, как люди.

Бобер не стал настаивать. Вооружился ложкой и опробовал угощение с Гранита. Блаженно прикрыл глаза и похвалил:

– Сладко.

Ограничилась слабым кивком. Присмотрелась к Дылде и напомнила:

– Горло еще болит? Ходил к медикам?

– Да ну их, - махнул рукой тот.
– Само прошло. Лучше расскажи, как тебя Ферруго пытал. Говорят, он мастер мозги промывать.

Поежилась от воспоминаний, но распространяться о процессе не стала. Чего ребят зря пугать.

– Пойди лучше Амона кликни, - предложила Дылде.
– Раз сам не ешь.

– Еще чего, - насупился товарищ.
– Обойдется.

– Фартовая права, - неожиданно поддержал меня Бобер.
– Он терь, вроде как, с нами заодно.

– Нужны мы ему, как орден наемнику, - не унимался Дылда.
– Он уже мечтал, как навсегда избавится от наших рож. А тут такой поворот... Ненавидит он нас, вот че.

Крепко задумалась, поколебалась. Потом поднялась из-за стола и сообщила:

– Игнором мы его только обозлим. Ненавидит Амон нас или нет, но он в нашей пятерке.

Сказала и направилась к помывочной. Сердце громко ухало где-то в пятках. Мне определенно везло на абсурды: и на Граните побывала, и в руках Ферруго. теперь еще и с Амоном договариваться. Хотя, последнее обстоятельство вызывало скорее неловкость, а не панику.

Блондин самозабвенно выжимал одежду над раковиной. При этом его лицо выражало всю гамму чувств: от презрения до ненависти. Я даже вздрогнула.

– Пойдешь обедать? Я кактусы вкусные привезла...

Амон не обернулся и с яростью закинул отжатую тряпку в пустой таз. Склонился над раковиной и засунул голову под кран. Тоненький ручеек мутной воды оставлял бурые следы на его белых волосах.

– Дай побыть в одиночестве, - хрипло приказал бывший элитчик.

Подошла ближе и доверчиво положила руку ему на спину. Ободряюще похлопала.

– Ладно те, еще не все потеряно.

Амон отпрянул, как от ядовитой змеи. Сверкнул на меня глазами.

– Что ты знаешь о потерях? У меня отобрали шанс пробиться, обрести будущее...

Блондина трясло. Я искренне сочувствовала ему и попробовала утешить:

– Не горячись, ты еще можешь вернуться в элиту.

Амон схватил меня за шиворот и с силой швырнул на пол.

– Больше никогда не рискну «куколкой» ради напарников. И не лезь со своей жалостью... Оставь ее дружкам-неудачникам.

С трудом поднялась на ноги. Проглотила остатки сочувствия и оскалилась.

– Теперь ты один из нас: такой же неудачник. Не приживешься в пятерке, и Медведь вышлет тебя с Тифона. Смирись.

Амон двинулся в мою сторону: перекошенное гневом лицо, побелевшие губы. Больше он не казался красивым. Заняла боевую стойку, приготовилась отразить удар.

Дверь помывочной распахнулась, и к нам ввалился Дылда.

– Пошли, Медведь пожаловал, - с подозрением осмотрел нас с Амоном и вопросил: - Вы че тут, а?

– Ничего, - буркнул блондин, покидая помещение.

Дылда подвинулся, пропуская его. И снова загородил проход.

– Он тебя обидел?

– Нет, - дурашливо усмехнулась я.
– Все в порядке. Пойдем.

Батя стоял в центре комнаты, придирчиво обводя «птенцов» суровым взглядом. Возле него замер в парадной экипировке Чистюля: важный и довольнющий.

– Так, ребятня, - начал Медведь, - у меня для вас две новости. Обе хорошие.

Мы с Чистюлей незаметно перемигнулись. Похоже, наш командир нашел себе достойного «хозяина».

Батя сложил могучие руки на груди и обнажил передний ряд зубов. Этот жест у него означал улыбку.

– Первое, - пробасил он, - Чистюля с сегодняшнего дня отправляется в вольный полет. Его выбрали.

Медведь никогда не упоминал имен хозяев, но мы знали, что где-то в недрах непроницаемого сейфа он трепетно хранит сведения о каждом «птенце».

– Второе, - продолжил батя.
– С сегодняшнего дня командиром группы назначаю...

Напарники подобрались, выпятили грудь. Я покосилась на Амона: и в его глазах блеснула надежда. Пожала плечами и опустила взгляд: мне-то что.