Шрифт:
На взгляд Амелии, он нисколько не походил на герцога. В нем не ощущалось ничего царственного. Он излучал грубую энергию. Что-то первобытное, становившееся особенно заметным на фоне благовоспитанных людей.
Он одновременно отталкивал и привлекал. Не своей личностью, но тем, чем может привлекать сила. И Амелия не единственная чувствовала это.
Вокруг него собралась тесная кучка кадетов.
Хуфа, или как там она назвалась, разговаривала с ним. А потом он медленно повернул голову. И посмотрел на Амелию.
Вот уже второй раз за вечер Ледюк разглядывал ее. Долгим, задумчивым, оценивающим взглядом. Так смотрят на кусочек пазла.
Подойдет или нет? Пригодится или нет?
И Амелия подумала, что эта Хуфа, вероятно, подошла к ней по его приказу. Интересно, о чем она ему наболтала?
Мгновение прошло, связь разрушилась, и Амелия снова пустилась в одиночное плавание.
Она попивала свой виски с имбирным пивом и наблюдала, как толпа гостей то наплывает на нее, то уходит в отлив. Внезапно она поняла, что за собравшимися наблюдает кто-то еще. Преподаватель старшего поколения.
Он появился последним, все остальные уже давно пришли. Прежде Амелия не видела его. Ни в коридорах, ни в аудиториях, ни даже в столовой.
Он был новым и старым одновременно.
Этот человек стоял в одиночестве у двери, изящно держал стакан виски и оглядывал комнату. Он встретился взглядом с Амелией, и на мгновение ей показалось, что он собирается улыбнуться.
Но его проницательные глаза скользнули по ней и ушли в сторону.
Амелии стало любопытно, принадлежит ли он к старой гвардии, или это новый преподаватель, приведенный коммандером.
Наверняка старая гвардия. По виду – точно. Старый. И вид гвардейский.
Несколько мгновений она смотрела на него. Достаточно долго, чтобы он почувствовал на себе чей-то взгляд. Амелия делала это ради забавы, а еще потому, что любила играть с бритвенными лезвиями, иголками и ножами.
Затем она переключила внимание на коммандера и его жену.
Она увидела, как улыбается коммандер, потом смеется над чем-то, сказанным одним из кадетов. Они с женой сидели у камина, и на их лицах играл теплый отсвет пламени. В коммандере Гамаше ощущалась какая-то легкость. В том, как он смотрел на мадам Гамаш. В том, как он слушал и не чувствовал потребности доминировать.
Амелия перевела взгляд и заметила, что профессор Ледюк расстался с маленькой группой, окружавшей его, и подошел к новоприбывшему. Пожал старику руку. Улыбнулся. Они обменялись несколькими словами, после чего Герцог посмотрел на коммандера.
Взгляд был совсем недружеский.
И тогда она тоже посмотрела на Гамаша.
Любой человек, который может вызывать такую ненависть в другом человеческом существе, достоин того, чтобы понаблюдать за ним.
«Да, – подумала Амелия, делая еще глоток из стакана и слушая, как бесится и завывает метель за окном, – в академии, может, не так уж и забавно, но азиатка права: будет интересно».
Кадет Амелия Шоке не знала и не могла знать, как не мог знать и никто из находящихся в квартире коммандера, что не успеют еще сойти снега, как один из них будет мертв. И убьет его тоже один из них.
Слово «интересно» даже близко не отвечало тому, что надвигалось.
Глава восьмая
– Сейчас не смотрите, – наклонившись, прошептал Бовуар на ухо Гамашу. – Бребёф и Ледюк нашли друг друга.
Жан Ги наблюдал за тем, как Ледюк прикоснулся дружеской рукой к локтю человека постарше. Confr`eres, подумал Бовуар. Собратья. Одной крови.
Коммандер Гамаш даже не собирался смотреть в ту сторону. Вместо этого он показал на освободившееся кресло. Жан Ги осторожно взглянул туда. Кресло было из черной кожи и очень походило на пасть, которая вот-вот захлопнется.
Сдавшись, Жан Ги сел и откинулся на спинку.
– Merde, – прошептал он.
Это было, без сомнения, самое удобное кресло из всех, в каких он когда-либо сидел.
Кроме кресла, в комнате имелось немало других неожиданных вещей.
Столько всего и так быстро произошло с тех пор, как Жан Ги принял должность заместителя коммандера, что у него не было даже возможности спросить Гамаша, почему тот оставил Ледюка. И почему пригласил Бребёфа.
Оба решения он считал опрометчивыми. А вместе они казались безрассудными, на грани безумия.
Сведение этих людей в одном кампусе и без того было достаточно рискованным, но пригласить их на одну вечеринку? И дать им выпивку?
Бовуар вскользь подумал, вооружены ли они. Гамаш запретил персоналу носить оружие, даже офицерам полиции, временно приписанным к академии. И Жан Ги, вопреки воле и инстинктам, оставил свой пистолет в управлении Квебекской полиции.
На глазах Бовуара эти двое вели все более оживленный приятельский разговор. Ледюк выглядел воодушевленным, а Бребёф – более сдержанным. Кивал, соглашался.