– Залазь.

– Хочешь пристрелить меня за городом? – ухмыльнулся парень, поняв, не видя, что происходит. – И я, по-твоему, должен послушно идти на заклание?

– А у тебя есть выбор? – Химчан помялся и, набрав в легкие воздуха, ударил Дэниэла в солнечное сплетение, отчего тот согнулся пополам, едва не сев на задний бампер. Лишенный свободы движений и на секунду обезвреженный ударом, юрист оказался не трудной добычей, которую Красная маска затолкал в багажник своего автомобиля, захлопнув его. Убедившись, что закрыто надежно, Химчан убрал револьвер за пазуху и пошел к водительскому месту. – Ты идешь? Тут замотаешь, только мне не тычь.

– Одну минуту! – мне оставалось совсем недолго и я, залепив всё пластырями и туго обмотав покалеченные пальцы, захлопнула аптечку и быстро плюхнулась на сиденье рядом с Химчаном. – Я всё.

Он сидел молча, не заводясь, в такой растерянности, будто понятия не имел, что делать дальше.

– Чего ты ждешь? – молодой человек поджал губы, насупившись. – Поехали, грохнешь его где-нибудь!

– Грохнуть? – Химчан встрепенулся, достав опять оружие и начав совать его мне. – На, держи! Ты сама можешь это сделать? Нет, мне не трудно и, поверь, я даже глазом не моргну, но сколько можно, Шилла? Я хочу изменить свою жизнь, перечеркнуть прошлое! Я поклялся сам себе, что никогда больше не убью ни одного человека! Я завязал, я больше не убийца, я не хочу им быть, как бы мне не было всё равно на всех этих людей. Даже если я ненавижу и презираю их! Я не хочу убивать, потому что… потому что когда я увлекаюсь этим, то мне это начинает нравиться, понимаешь? Я вхожу во вкус и становлюсь чудовищем, бездушным монстром, я тогда могу убить вообще кого угодно! Я не хочу этого больше, не хочу… - залепетал еле слышно под конец он и положил голову на руки, схлестнувшиеся на руле. Выслушав его тираду, я некоторое время таилась, вникая в то, что он сказал и проникаясь его краткой исповедью. Я старалась понять его и понимала. Представляя, какое раздвоение внутри него происходит, я положила здоровую ладонь ему на плечо. Иногда во мне просыпалось что-то такое же, когда тошнило от клиентов и хотелось бросить проституцию, когда страшно становилось от того, с какой легкостью я отдаюсь кому угодно. Хотелось вернуть себе щепетильность, важничанье перед противоположным полом и право брезгливости. Аналогичное, но другое, испытывал сейчас Химчан. Он играл со смертью, и тут стоял вопрос не гордости, а живой души. Душ, его собственной и жертв.

– Тогда как же быть? – промямлила я как можно безобиднее. Он не стряхивал моё прикосновение, и я боялась дышать, чтобы это продолжалось.

– Не знаю, Шилла, не знаю… стоит начать, и мне по кайфу становится причинять боль, видеть страдания… если, конечно, до этого кто-то посмел задеть меня или близкого мне человека, – Химчан выпрямился, сорвав маску с лица и посмотрев на меня. – Знаешь, что я хочу сделать с этим уродом за твою руку? Я его хочу порезать на лоскуты и каждый поджарить! И я чувствую, как во мне закипает это всё, как я едва управляю собой….

– Тише, тише! – стала приговаривать я, понимая, что шутки давно неуместны. Та самая Красная маска – это не просто роль Химчана, это некое его альтер-эго, и оно может проснуться вне зависимости от него, как мистер Хайд в докторе Джекиле. Вернее, будит он его в себе специально, а вот присмирить его уже трудно. – Забудь про Дэниэла, мне уже даже не больно. Рука заживет.

– Рука - да, - Химчан агрессивно затыкал указательным пальцем в свой висок, – а вот здесь всё останется, и ничего отсюда никуда не денется! Как не делась окровавленная Херин, когда я нашел её… она рассказывала тебе, ведь так?

– Да… - тихо подтвердила я. Мне было до того страшно за него и обидно, что я даже не задавалась вопросом, откуда он тут взялся и как смог так вовремя спасти меня? Я лишь смотрела, как передо мной крошится оболочка ледяного и искусственного Химчана, и из-под неё показывается он настоящий, его характер, его мысли, даже его фобии и воспоминания. Но это всё такое его, принадлежащее ему, что мне было дорого, безумно ценно каждое его признание. – Хим, но это ведь нормально, что ты держишь в себе жуткие моменты, потому что они были сильными и их так просто не выкинешь из себя… другое дело, что ты отказываешься наполнить свою жизнь хорошим.

– Хорошим? Да способен ли я на это? – Химчан посмотрел на свои руки, словно они были запачканы, но они всего лишь были в черных перчатках. – Я даже стрелял в девушку, которую люблю… и ничто хорошее меня не остановило.

Ошарашенная, я хотела тут же броситься в расспросы, но почувствовала горечь на языке. Девушка, которую он любит? Он даже не в прошедшем времени сказал об этом! Неужели в нем живет чувство к кому-то? Неужели он отвергает меня, потому что его сердце занято? Мне стало больнее, чем когда Дэниэл резал мои пальцы.

– Но почему ты стрелял в неё? – набралась я смелости и спросила хоть что-то. Химчан, подбирая выдуманный поводок, с которого сорвался, стал удерживать сам же себя и вновь перевоплотился в спокойного, абсолютно безэмоционального парня с восковым лицом.

– Если так разобраться, то, наверное, потому что она не ответила мне взаимностью. Я не хочу вдаваться в подробности той истории. – Я смотрела на него и пыталась представить, каково ему было, когда его отвергли? Этот монстр и чудовище, которым он себя считал, очень ранимый и чувствительный. Я не представляла, как он пережил отказ, когда знала почти лучше всех, как он может любить. Для этого было достаточно примера его приемной сестры. – Давай сменим тему. У нас пленник в багажнике и нужно что-то с ним делать. Есть предложения?

– Я его убить тоже не смогу, – я вдруг засмеялась, заставив Химчана удивленно воззриться на меня. Пришлось объяснить. – Подумалось: что если нанять киллера?

– Для этого требуется время. Они не стоят на перекрестках у светофоров с флаерами.

– А жаль, – посетовала я. – Стало быть, мы должны его где-то припрятать, пока не найдем кого-то, кто нам его угандошит? – перешла я на криминальный жаргон, чувствуя себя участницей преступления. Я была готова разделить любую неприятность, выпавшую на долю Химчана, тем более что на данный момент это была в большей степени моя неприятность.