Оборотни тоже смертны

К весне 1943 года партизанское движение в Белоруссии достигло такого размаха, что немецкое командование вынуждено было создать ГФП – тайную полевую полицию для координации действий карательных и армейских подразделений против «лесных бандитов». Несколько секретных школ специально готовили агентов для внедрения в партизанские отряды, одной из задач которых было уничтожение командиров и комиссаров отрядов. Но все эти меры оказались малоэффективны…

Книга «Оборотни тоже смертны» является продолжением романа «Тени Черного леса».

20 марта 1943 года, 15 километров севернее Вилейки, Белоруссия

По узкому грейдированному шоссе, объезжая многочисленные рытвины, неторопливо двигалась немецкая автоколонна. Впереди шел полугусеничный бронетранспортер, за ним – три крытых грузовика «Опель-блиц». Замыкал процессию открытый грузовик, в кузове которого сидело человек двенадцать солдат. Несмотря на то, что до ближайшего фронта было около трехсот километров, солдаты двигались отнюдь не так, как обычно передвигаются военные автоколонны в глубоком тылу. Они были одеты в каски, во все стороны щетинились винтовки. Точнее, несмотря на глубокий тыл, в этих местах в последний год передвигались только так. Этого недвусмысленно требовали приказы, издававшиеся разнообразным начальством. Впрочем, и без приказов солдаты не стали бы расслабляться. Знали, чем это может кончиться.

Вот и на головном бронетранспортере явно нервничали. Когда колонна приближалась к очередному повороту дороги, солдат, сидящий у пулемета, начинал водить туда-сюда дулом своего оружия. В такт этим движениям вращал головой находящийся рядом гауптман [1] . Начальнику колонны, капитану Хальсу, было слегка не по себе. Как, впрочем, и всем военнослужащим вермахта, вынужденным передвигаться в этом районе. Слишком уж хорошо тут знали слово «партизаны». Подумать только! В глубоком тылу, в огромной дали от фронта (на котором, кстати, было затишье) идет беспрерывная война, конца-края которой не предвидится. Правда, недавно командование провело очередную операцию против партизан, в результате которой вроде бы из ближайших районов их вычистили. Местная газета передавала победные реляции о сотнях убитых бандитов, разгромленных лесных лагерях и прочих подобных отрадных вещах.

И в самом деле, сейчас Хальс вел колонну с боеприпасами в деревню, где недавно укрепился немецкий гарнизон. Пару месяцев назад туда без танков и сунуться бы не посмели. Но с другой стороны – а зачем там такой гарнизон и столько боеприпасов, если, как говорят газеты, «бандиты уничтожены»? На фронте всего этого не хватает… И почему по территории, которую, как уверяют, очистили от бандитов, автоколонна может передвигаться исключительно под охраной бронетранспортера?

Впрочем, немцы, служившие в Белоруссии, уже хорошо знали цену подобным победным рапортам. Начитались. Партизан вроде бы громят – но они тут же появляются рядом. А потом возвращаются на свои насиженные места. Как говорил друг Хальса, майор Залге – скептик и циник, ни в грош не ставивший газетную пропаганду, – начальство, получив очередной нагоняй сверху, просто-напросто изображало активные действия, гоняя партизанские отряды с места на место по местным бескрайним лесам.

– И при этом наши идиоты под видом борьбы с партизанами расстреливают всех, кто попадается им на пути, как сообщников бандитов! Да ведь делать так в этой стране – то же самое, что тушить пожар керосином! Я служил на Украине в восемнадцатом, я знаю, о чем речь… – говаривал он в узком кругу после хорошей выпивки.

В прошлом году еще надеялись, что вермахт быстро разобьет русских, а потом навалится и на шатающихся по лесам бандитам. Но после Сталинграда это стало как-то проблематично. Нет, Хальс твердо верил в окончательную победу Германии. Но перспектива погибнуть даже не на фронте, а от пули из леса, выпущенной каким-то русским мужиком, или взлететь на заложенной тем же мужиком мине, его не радовала.

В общем, настроение у гауптмана было скверное. Командир косился на высящийся по обе стороны дороги густой еловый лес. Метров на тридцать по обе стороны дороги его вырубили в целях безопасности. Удачно кинуть гранату с такого расстояния непросто. Но среди партизан достаточно и метких стрелков… Тем более ходили слухи, что большевики сбрасывают им теперь с самолетов хорошее оружие, включая и снайперские винтовки. Обстреляют – да и уйдут в лес. И кто-то станет трупом. Такие истории в Вилейке были совершенно обыденными. Вот недавно, как говорили, партизаны пустили под откос поезд с солдатами, отправлявшимися в отпуск. Многим из них теперь уже никакой отпуск больше не понадобится. И это несмотря на то, что подходы к железной дороге напоминают фронтовые укрепления.

А уж солдаты-то с ним какие едут! В основном – новобранцы, которые еще не были под огнем, зато успели наслушаться историй про партизан, в которых, согласно законам солдатского фольклора, сила и неуловимость бандитов была преувеличена во много раз. Если так пойдет, то вскоре рядовые станут верить, что партизаны не люди, а демоны, которые могут появляться всюду, где им захочется и, совершив свое черное дело, бесследно растворяться в воздухе. Хальс знал это не понаслышке. Он проводил беседы с солдатами, на которых повторял пропагандистские истории про «скрывающиеся в лесах жалкие банды евреев и коммунистов», – и видел, с каким недоверием его слушают [2] .

Гауптман испытал большое облегчение, когда увидел за очередным поворотом стоявший посреди дороги мотоцикл; возле него находились трое бойцов в тускло поблескивающих мотоциклетных плащах, поверх которых блестели гридни фельджандармерии [3] . Фельджандармы по роду своей службы знали о партизанах гораздо больше других. И если они вот так спокойно топтались посреди леса – значит, в округе и в самом деле было все тихо. Потому что больше фельджандармов партизаны ненавидели только эсэсовцев – кто из них попадал в руки к людям из леса, мог считать себя счастливчиком, если его просто вешали. Обычно же бывало куда хуже.