И он понял, о чем мои всхлипы и беззвучные мольбы, уверенным движением опрокинул меня на парту, и пока я возилась, пытаясь устроиться удобнее, пытаясь приподняться и посмотреть на него, щелкнул пряжкой, одним движением спустил брюки вместе с бельем и навалился на меня своей благословенной, долгожданной тяжестью.

Один удар – и он уже глубоко, так глубоко, так, как надо, и я извиваюсь, трусь и тороплю его, мне так хорошо от того, что он внутри, но надо еще, еще, и Феррерс, торжествующе ухмыльнувшись, придавив мои бедра к парте до полной неподвижности, начинает толчки. Медленные. Тяжелые. Такие-как-надо. Совершенные. Правильные.

Вцепившись ртом в его плечо, чтобы не закричать на весь Андервуд о том, как мне хорошо, я трусь грудью о Феррерса, так и не расстегнувшего рубашку, пытаюсь двигать бедрами ему навстречу, и схожу с ума от полной невозможности этих движений, и кусаю, лижу, целую его плечо как сумасшедшая.

Оргазм накатил приливной волной. В предчувствии я замерла, сжала член Феррерса внутри себя, и наслаждение обрушилось на меня многотонной массой цунами. Я обвила аристократа руками, ногами, вцепилась в волосы на его затылке и ловила восхитительные судороги.

Мама, как хорошо, как это хорошо!

Когда меня отпустило, и я расслабленно обмякла на парте, Феррерс, в терпеливой неподвижности наблюдавший мою кульминацию, в несколько толчков догнал меня за ослепительной чертой. И когда он навалился на меня всем своим немалым весом, я ничуть не возражала.

Я перебирала влажные короткие пряди, гладила широкие плечи. Ловила отголоски сладких спазмов…

Наверное, за эти мгновения я могла бы Феррерсу все простить. Включая то, что он просто феерическая задница.

Эдвард

Раздражение крепло.

Всё, всё шло не так. Сначала мне без всяких уважительных причин отказали в обмене. Мне, ученику первого десятка, сыну Чейза Феррерса, наследнику рода. Потом отец, в ответ на уместную – мать твою, уместную! – просьбу сына принять меры, ответил, что я большой мальчик и должен учиться урегулировать подобные мелочи сам.

Да еще и Сеймур, на которой можно было бы сорвать раздражение, свалила на две недели, никому ни слова не сказав. Никому. Ни слова!

Что, по-вашему, можно подумать в такой ситуации?

Куда вообще понесло эту чертову зацикленную на занятиях стерву? Чем ей припекло так, что она даже на свою обожаемую учебу наплевала?!

Черт, черт, черт!

Сделав над собой усилие, я задавил поток мысленной брани и вернулся вниманием к уроку.

Тренер бодро отдавал команды, студенты разминались на зеленой траве стадиона – совместные спортивные занятие пятых-шестых курсов были делом привычным, только сегодня добавились еще и шельгарцы.

И это было кстати. Очень удачно вышло, я бы сам именно так всё и заказал.

Потому что эти раздражали больше всего, бесили просто. Особенно отдельные особи. Которые какого-то хрена смеют распускать конечности.

Свисток тренера отметил окончание первой, физической части разминки.

Магическая часть разминки куда интересней.

Две команды, четыре снаряда – энергетических сгустка, символизирующих стихии. У каждой команды свои ворота – место на своей половине поля, куда нужно доставить снаряд. Оно называется «ароу». Цель игры – за тридцать минут собрать как можно больше элементов стихий в свое место силы. В идеале – все. При этом, их надо пропустить через максимально возможное число участников, каждый из которых подпитывал снаряд своей силой, и не позволить перехватить соперникам, которые стремились к тому же.

За один раз снаряд можно подпитать ограниченным объемом силы. Перельешь – сгусток лопнет, угостив игрока разрядом не сильным, но противным и очень бодрящим, а сам вернется к изначальному размеру.

Снаряд можно пасовать, отбирать, вырывать из рук… Но если мячик при этом взорвется – разряд заденет обоих соперников.

Противников можно сбивать с ног, валить, устраивать кучу-малу – но если внутри нее лопнет «мячик»… достанется всем!

Выигрывала та команда, в «место силы» которой участники приносили больший суммарный магический заряд, и называлось всё это бесовство «Сбор силы».

За тридцать минут мы успевали набегаться, натолкаться, и сбросить излишки магической силы и физической энергии.

Вся магия, набранная снарядами за время игры, собиралась в два артефакта, зарытые под воротами, и шла на восстановление и поддержание спортивного поля – потому что после тридцати минут активной магической разминки старших курсов оно обычно выглядело как натуральное поле боя, в подпалинах и дымящихся проплешинах.

Мы, маги, были куда устойчивее – и то после занятий гуськом шли в лазарет, залечивать ушибы и сводить синяки и ссадины.