«Ответный ход» защитников о. Иоанна был стремительным и не менее массированным. В статьях и блогах друзья и сторонники о. Иоанна и Преображенского содружества малых братств (ПСМБ) пытались апеллировать к разуму и справедливости, указывая на очевидные позитивные плоды его деятельности. А. И. Шмаина-Великанова, О. А. Седакова, о. Павел Адельгейм, преподаватели СФИ, прихожане заостровского храма, многие, знавшие лично о. Иоанна православные христиане, свидетельствовали о ложности обвинений в адрес священника. Причем к защитникам присоединились также и некоторые, вышедшие ранее из содружества оппоненты ПСМБ и о. Георгия Кочеткова, – пришлось сплотиться, когда на горизонте замаячил общий враг – национал-фундаментализм…

Но ничего не помогло. Вопрос решился административно, а не соборно.

Участники конфликта вынуждены привыкать к новому положению. Но неверно думать, что положение поменялось только у о. Иоанна, который на протяжении всего времени вел себя очень достойно. Положение поменялось и у митрополита Даниила. Это изменение положения, не заметное внешнему взгляду, тем не менее, реально. Митрополит Даниил, безусловно, репутационно проиграл. Теперь его имя будет стоять рядом с именем архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия (Саввина), который всему православному миру известен как гонитель о. Павла Адельгейма. Изменилось положение у дьакона Андрея Кураева. В запале бескомпромиссной критики о. Георгия Кочеткова о. Андрей допустил странный пассаж в адрес известного библеиста А. И. Шмаиной-Великановой и народного артиста С. Ю. Юрского. Фронтмен российского медиабогословия рискует после этого стать нерукопожатным в академических и творческих кругах, где эти люди пользуются непререкаемым авторитетом. В кругу «меневцев» и «кочетковцев» он, пожалуй, уже стал таковым – многим известны его нападки на о. Александра Меня, и по отношению к о. Георгию он занимает вызывающе непримиримую позицию.

Отдельно стоит сказать об о. Алексии Уминском. Он, искренне, по-видимому, желая способствовать мирному разрешению конфликта и предложив даже создать «площадку для серьезного обсуждения и диалога», не учел того, что прежде, чем начать такой диалог, необходимо прекратить травлю одной из сторон. Терпимо относясь к о. Иоанну Привалову, о. Алексий при этом нетерпим к его единомышленнику – о. Георгию Кочеткову. Последнего он упрекает в идеологизме. Но в этом упреке, похоже, о. Алексий вступил на ту почву, где он не чувствует себя уверенно. Цитата «Где является епископ, там да будет народ, а где Иисус Христос, там кафолическая Церковь», взятая им в отрыве от всего корпуса новозаветных книг, сама становится началом партийности и идеологии, т. н. клерикальной идеологии. Если он всерьез хочет вдумчивого диалога, то, первым делом, должен быть готов к тому, что его собственная картина мира может поменяться. Но готов ли он к этому?

Стоит сказать, что ПСМБ быстро откликнулось на предложение о. Алексия о диалоге, опубликовав на своем сайте соответствующее заявление. И, если бы о. Алексий предложил бы конкретные формы такого диалога, как знать, может быть, что-то из этого и получилось бы. Но готово ли к серьезному, вдумчивому диалогу само ПСМБ? Члены содружества, привыкшие на протяжении длительного времени ощущать себя, словно в осажденной крепости, захотят ли открытого разговора? Все ли вышедшие из содружества и прошедшие оглашение будут на стороне братчиков? Не явятся ли они с некоей своей самостоятельной позицией? Или предполагался диалог только с иерархией? Свидетельства о вере и Церкви (коими изобилует жизнь содружества) и внутрицерковный диалог – это ведь не одно и то же. Диалог характерен, прежде всего, тем, что вступивший в него должен быть готов принять настоящую, а не ура-богословскую критику. А настоящая критика всегда в духовном смысле не «снизу», а «сверху» (впрочем, тех, кто способен дать такую критику, ещё нужно поискать – многие из ушедших ушли из-за того, что не смогли «вместить» общинной и братской жизни, а не потому, что готовы были дать такую критику)…

Желание диалога с одновременной неготовностью к нему, пожалуй, есть у всех участников противостояния.

Но, повторюсь, в условиях травли говорить о каком-либо диалоге преждевременно.

Конечно, о. Алексий Уминский прав, когда называет заостровский конфликт не конфликтом двух людей… Но в чем тогда этот конфликт? Это, по-моему, конфликт двух подходов к церковной жизни. Мне видится, что отличие этих подходов, прежде всего, в том, какой дается ответ на вопрос: извлекла Церковь уроки из кровавого 20-го века или нет? Прот. Алексий Уминский, митр. Даниил Доровских, дьакон Андрей Кураев и прочие как бы говорят: Церковь должна быть такой, какой она была до русской антропологической катастрофы, обновление Церкви не нужно, к корням духовной жизни возвращаться не следует, пусть всё остается, как было. Но, к счастью, есть те, кто считает иначе: Церковь должна извлечь уроки из 20-го века, она должна внутренне обновиться, чтобы не случилась в России новая катастрофа. Необходимость этого обновления (которое органично включает в себя евхаристическое возрождение, катехизацию перед крещением, духовное образование мирян, общинную жизнь и т. д.) определяется не существованием движения ПСМБ, а, прежде всего, тем, что в 20-ом веке произошёл суд Божий над Церковью, не замечать который невозможно. Дьакон Андрей Кураев, прот. Алексий Уминский, митр. Даниил Доровских с редакцией и авторами «РНЛ» спорят не с о. Иоанном Приваловым и даже не с о. Георгием Кочетковым, они спорят с миллионами замученных жертв ГУЛага…

Увы! Но этот спор не закончен, он продолжается в наших сердцах.

В РПЦ назрели перемены (конечно, не в административном смысле). В этом веяние времени, в этом воля Божья. Эти перемены всё равно будут происходить, вопрос лишь в том, при посредстве иерархии или при её неучастии или даже сопротивлении. У ПСМБ со всеми оговорками, безусловно, накоплен бесценный опыт. Почему бы не попробовать что-то воспринять из этого опыта?

Эпоха «церковного» сталинизма, выразителем которой является «РНЛ» и подобные должна быть изжита. На смену церковным лидерам девяностых и нулевых, пользующихся духовной безграмотностью тех, кто их слушал, приходят новые люди, способные дать адекватный ответ для вдумчивой аудитории без использования спекуляций и эмоций. Этих людей уже много и они есть не только в ПСМБ. Что поделаешь, если народ Божий умнеет и требует богословия, соответствующего его интеллектуальным запросам?

Происходит смена неформальных лидеров, смена церковных элит. Она происходит хотя бы в медиапространстве. Конечно, процесс этот небыстрый, как, собственно, и процесс взросления и умственного роста.

Заостровская битва – это индикатор, индикатор того, что колесо церковной истории подкатилось к новому повороту. Что там, за поворотом? Узнать можно, только повернув. Или, может быть, лучше назад – куда зовут «РНЛ» и прочие?

Спасибо, но что-то не хочется…

P.S. Когда мы несколько лет назад беседовали с о. Иоанном о Солженицыне (он был одним из первых читателей моей работы о нем), кто знал, что вскоре самому о. Иоанну предстоит стать, подобно Александру Исаевичу, участником своеобразного «процесса исключения» в своей родной епархии… Сейчас о. Иоанн болен и, по словам тех, кто с ним виделся, очень сильно переживает из-за происходящего. Пожелаем ему здоровья и Божьего укрепления. А всем нам вместе пожелаем христианской любви друг ко другу и мудрости. Во всех сложных ситуациях это не будет лишним…

Заметка о харизме Преображенского содружества малых братств как духовного движения.

Размышляя о харизме движения ПСМБ (возрождение/обновление церкви), я бы во всем этом попытался увидеть некий Божий промысел. Это возрождение (пусть даже в малом) весьма трудно (почти невозможно) осуществить одному. А вот движению – под силу. Что можно считать в данном случае малым? Например, богослужения на русском языке, например, возрождение общинной жизни, например, неидеологизированное образование, идущее снизу, например, обязательная катехизация взрослых… Всё это вместе, конечно, ничего не гарантирует лично для каждого, но в массе это очень много. Как будто поднимается какая-то большая глыба. Глыба поднимается чуть-чуть (может быть, всего-то на несколько сантиметров), но вес этой глыбы гигантский… Разве нет?