Вилма с любопытством заглянула внутрь. Там и в самом деле находилось нечто, напоминающее ярко окрашенных червей, но выглядели они какими-то дохлыми.

– У тебя получилось? – спросил голос из ранца.

– Да, яйцо открыто, – пропищала Вилма. – Черви не двигаются.

– К сожалению, есть их нельзя, – сказала птица без ног. – Придется немножко потерпеть, прежде чем ты получишь настоящего червяка. Сначала нужно успокоить вращающиеся крылья. Эти черви питают вентилятор энергией. Они все разного цвета. Ты их различаешь?

– Да, разные. Вилма видеть.

– Хорошо. Один из них очень важный. Он красный.

Вилма начала нерешительно разглядывать червей. Красный? Какой же из них красный?

Ливанос словно прочитал ее мысли.

– Вилма, ты когда-нибудь ела землянику?

– Земляника, да. Очень хорошо. Вилма голодная.

– Позже. Сначала черви. Есть среди них один такого же цвета, как земляника?

– Сейчас. Да.

– Отлично. Возьми его клювом и потяни изо всех сил. Ты должна освободить красного червяка из зажима. Будет легче, если ты упрешься лапками. Как думаешь, у тебя получится?

– Посмотрим.

– Вилма, это самая сложная часть твоего задания. Если ты с этим справишься, все остальное – чепуха. Обещаю, что потом ты получишь целый мешок глубоководных червей.

Представив себе такое великолепие, Вилма с удвоенным рвением взялась за дело.

Прошло немало времени, прежде чем из лингафона донеслись долгожданные слова.

– Вилма сделать.

Все вздохнули с облегчением. Люди облепили передатчик, вслушиваясь в каждое слово птицы. Оскар и представить не мог, что киви такие умные. Специальный корм действительно творил чудеса.

– Прекрасно, – прозвучал голос Ливаноса из громкоговорителя. – Сейчас крылья остановятся.

– Крылья уже уставать, – заметила Вилма.

– Тогда дождись, пока они остановятся полностью, потом протиснись между ними и войди в помещение, которое находится дальше.

Снова короткое молчание, и новое сообщение:

– Вилма с другой стороны.

– Что ты видишь?

– Большое пустое гнездо. Всего два насеста и серое яйцо. Много горящих глаз.

Брови у Оскара полезли на лоб.

– Глаза? Какие еще глаза?

– Светящиеся кнопки, – пояснил Гумбольдт. – Пульт управления.

– Ты сможешь подойти к яйцу ближе? – спросил Ливанос.

– Нет. Слишком высоко.

– Попытай удачи с насестами. Сможешь сдвинуть их с места?

– Что за насесты? – удивился Оскар.

– Стулья, – ответила Элиза. – Тише. Похоже, сейчас кое-что произойдет.

Оскар услышал, как Вилма что-то толкает. Из громкоговорителя доносились шорохи и поскрипывания, потом ненадолго все стихло.

– Вилма? – Гумбольдт приник к лингафону. – Вилма, ты меня слышишь?

– Вилма наверху. Теперь близко к горящим глазам.

– Хорошо, просто замечательно, – похвалил Ливанос. – А теперь будь очень внимательна. Некоторые из этих глаз очень злые. Ты должна их ослепить. Я сейчас скажу тебе, какие они. Ты готова? Тогда начинаем!

В следующее мгновение все светильники в жилище пленников погасли. Тусклый свет просачивался только сверху – через прозрачный купол. Затем послышался негромкий щелчок. Вдоль косяка входной двери образовалась щель, которая быстро увеличивалась.

– Дверь открыта, – прошептала Шарлотта.

– Дверные запоры управляются электромагнитами, – пояснил Ливанос. – При отключении напряжения вся система запоров прекращает функционировать. Это касается и прилегающих помещений. Если Вилма все сделала верно, вы сможете прямо сейчас беспрепятственно добраться до цехов.

– А дальше?

– Необходимо отключить Дарон.

– Я понимаю, но как это сделать? Дифференциальная машина находится слишком далеко отсюда. Кроме того, я уверен, что она предприняла меры для защиты от отключения.

– Вы совершенно правы. Без моей помощи вам не справиться. Единственный путь к резиденции Дарон – туннель, проложенный по морскому дну. Хочу предостеречь: мой план крайне рискован, к тому же у нас мало времени. Дарон уже обнаружила, что система обесточена, и направила к вам всех свободных дронов, чтобы выяснить причину. Но не беспокойтесь, я это учел. Вы должны задержать этих роботов. Слушайте очень внимательно…

Машины и механизмы в цеху по переработке корабельного металла работали на полную мощность. Здесь было нестерпимо жарко и душно, а шум настолько заглушал голоса, что Гумбольдт и Оскар были вынуждены использовать язык знаков.