Еле плетемся вперед, переставляя ноги, как две древние старушки. Наигрались, накатались, набесились. Сейчас точно приду домой, поем и спать вместе с Олесей лягу.

– Какие планы на ближайшие дни?
– интересуется Маша.

– Сегодня, завтра – дома, а послезавтра к Маринке на юбилей идем.

– С дочкой?

– Да, - киваю, скидывая с лица влажную прядь волос, выбившуюся из-под шапки, - пора уже ее с родственниками знакомить. Маринка и так в шоке будет от новости, устроит такой разнос, что даже подумать страшно.

На самом деле совсeм не страшно. Знаю, что Ковалева вся изворчится, но знакомству с племянницей будет безмерно рада.

– То есть Леська будет твоим подарочком?

– Типа того.

– Бантик к ней привяжешь?
– смеется Маша.

– Ага, еще в блестящую коробку посажу, и ленточкой обмотаю, – фыраю в ответ, представив солько тогда воплей будет от «подароча», – Я еще торт прикольный заказала. Марина такие вещи любит, а парни у нее в два счета любой пирог умнут. Так что, думаю, весьма кстати придется.

– У меня завтpа днeм время свoбoдное есть. Могу отпустить, – бесхитpостнo пpедлагает Семенова, и я c радостью соглашаюсь, потому что действительно надо бы зайти в пару мест, а с ребеном на руках это неудобно.

Раздается телефонный звонок. Чертыхаясь и бухтя под нос, стягиваю сырые варежки, потом расстегиваю куртку, лезу во внутренний карман, и, наконец, ухватив непослушными расными пальцами телефон, смотрю на экран.

– Маринка, - хмыкнула, глядя на фоту сестры, - она как чувствует, что о ней говорим.

Пытаюсь ответить, роняю варежки, путаюсь в веревке от санок. Маша до этого скептически наблюдавшая за моими акробатическими потугами качает головой, забирает санки и потихоньку идет вперед, устало бросив через плечо:

– Нагонишь!

– Хорошо, - говорю ей вслед и отвечаю на звоно.

– Мать, до тебя как до Кремля – фиг дозвонишься! – слышу недовольство в голосе дорогой сестры.

– Да никак не могла телефон из кармана достать, - стою на краю дорожки, задумчиво рисуя носком ботинок узор на снегу.

– По магазинам, что ли, бродишь?

– Не-а, с горки каталась.

Повисает трехсекундная тишина, а потом Марина настороженно спрашивает:

– Что ты делала?

– С горки каталась, на санках.

– Тин,ты прикалываешься?

– Даже не думала.

– Ты и на горке?

– А что такого?
– усмехаюсь, прекрасно понимая, почему она так удивилась. Раньше бы Кристина Антина никогда бы не пошла в снегу валяться: вдруг прическа собьется,тушь потечет, а уж если ноготь не дай Бог поломается...

Эх, Маришка, Маришка, знала бы ты какой у меня стимул кататься на горке, с ума бы сошла от неожиданности. Впрочем, еще сойдешь.

– Да ничего, - она справляется с удивлением, - фиг с ней с горкой. Слушай, тут небольшие изменения по юбилею.

– Отменяется?

– Нет, конечно. Просто людей меньше придет,и раньше начнем.

– Как скажешь.

Мне еще лучше, спокойнее,и если лесе все надоест, можно будет раньше уйти.

– Ну, все, пока-пока.

– Целую.

Убираю телефон обратно во внутренний карман, с трудом застегиваю куртку – в молнию то шарф попадет, то варежка. Поправляю шапку, съехавшую на бок во время разговора,и шлепаю дальше. Маша с санками уже ушла метров на тридцать вперед. Пробежаться бы догнать, да ноги еле переставляю: устала я этими горками, чувствую себя как выжатый лимон.

Поэтому просто иду за ними торопливым шагом, то спотыкаясь, то скользя.

Вот такая у нас забавная процессия получилась. Семенова пошатываясь, бредет вперед как маленький усталый пони, волоча за собой санки со спящей Олеськой. И чуть в отдалении я ползу, не оставляя тщетных попыток их нагнать.

Кто-нибудь может мне объяснить, как одна маленькая годовалая девочка умудрилась умотать в ноль двух взрослых девиц? Как у нее это вышло?

Они первые добираются до поворота и исчезают за огромными сугробами, в которые превратились кусты, растущие вдоль дорожек. Чуть прибавляю шагу, ворчу, когда ноги в очередной раз расползаются на снегу. Да что за напасть!

Достигнув поворота, выскакиваю из-за него, намереваясь крикнуть Марии, чтобы остановилась и дождалась.

Толькo слова в горле замирают…