И тут я услышал маты, нет, это были Маты! Офицер ругался самозабвенно, Мицкунас стоял перед ним с бледным видом. Если передать все это обычными словами то он говорил примерно следующее:

– Ты .... нехороший.... пидорас....какого..... тебя надо..... доложишь Ахрамееву, чтобы он тебя..... и высушил. Чтобы я такой .... больше не видел. Ты.... должен пример показывать, а ты .....

– Это кто такой?
– спросил я у соседа по шеренге

– Замполит наш, майор Куницин, - вздохнул тот.
– Сейчас он Роме пистон вставит, а тот потом на нас отыграется.

– И что он так всегда ругается?

– Да, ты что, разве это он ругается? Слышал бы, как он политзанятия проводит, там вообще полный п...ц

– Что прямо так на политзанятиях матерится?

– Конечно, он так и говорит, что без мата не было бы русского солдата. Что с одной МПЛ пехотинец выкопает окоп, а с помощью МПЛ и такой-то матери, два.

Но вот потоки брани из уст политработника иссякли. Он подошел к нам и доброжелательно глянул на наши лица.

– Устали, ребятки, - ласково спросил он.

– Я ничего не успел сообразить, как мои товарищи дружно отрапортовали:

– Никак нет, товарищ майор, не устали!

– Вот и хорошо, товарищи бойцы, тяжело в ученье, легко в бою, как говорил Александр Васильевич Суворов.

– А точно ли это Суворов сказал?- думал я, когда замполит тяжелой походкой направился к штабу.

– А если бы сказали, что устали?
– успел еще спросить я, пока Мицкунас раскуривал сигарету.

– Да, ты чего, тогда бы точно песец!
– ужаснулся сосед.
– До ужина пришлось бы маршировать.

Настроение после получения люлей у сержанта испортилось, наверно поэтому, всего через полчаса он закончил нашу муштру. И мы строевым шагом, правда, без песен, направились в роту.

Куда в роте исчезли мои спутники, не знаю. Мне же Ромас вручил строевой устав.

– Учи, сынок, от корки до корки, завтра будем проверять на практике.

Он хотел еще что-то сказать, но тут к нам подошел кряжистый ефрейтор.

Он потряс перед Мицкунасом сидором, в котором, что-то брякало.

– Купил?!
– выдохнул тот.

– А то, - гордо сказал ефрейтор.
– Как заказывал, десять бутылок Жигулевского.

Говоря это, он внимательно оглядывал меня

– Салабон, я ведь тебя где-то уже видел?
– неожиданно спросил он.

– Вполне возможно, - ответил я.
– В городе ведь живу, недалеко от части.

Ребята переглянулись.

– Ты, наверно, по блату к нам попал?
– совсем другим тоном заговорил Мицкунас.
– Так просто рядом с домой служить не оставляют.

Оправдываться я не собирался. Все равно не поверят. Я и сам не до конца понимал, как все произошло. По крайней мере, к этому не приложил ни малейшего усилия. Батя, естественно тоже, он бы даже пальцем не шевельнул, чтобы оставить меня служить практически дома.

Видимо, все было решено где-то на уровне Ефремовича и Жилина. Одному я пришелся в нос, а второй - батин друган, отсюда и следует плясать.

Поэтому просто пожал плечами, оставляя собеседникам свободу предположений.

– О, я вспомнил!
– воскликнул ефрейтор.
– Ты барменом в шашлыке работал!

Он повернулся к Мицкунасу.

– Помнишь, дней десять назад я в увольнение ходил, мы с Бекасом тогда в гражданку переоделись и завалили в шашлык. Вот он мне коктейли наливал.

– Понятно, - сказал Ромас.
– теперь понятно, почему ты у себя дома служишь.

– От зависти, или волнения у него даже прорезался литовский акцент, до этого совершенно незаметный.

Похоже, мои акции в глазах старослужащих взлетели на небывалую высоту.

– Послушай, пацан, - обратился ефрейтор ко мне.
– а сестры у твоей девушки случайно нет?

– К сожалению, нет, - развел я руками.

– Ромас, ты бы видел его девчонку, не поверил глазам, - сообщил он, ничего не понимающему сержанту.

– Что такая красивая?
– переспросил тот.

– Просто слов нет, мы с Бекасом только на нее и таращились. А она кроме этого обормота никого не замечала, - кивнул ефрейтор в мою сторону.

Мицкунас вновь уставился на меня, видимо искал, что во мне могло привлечь такую красотку, как ее описывает сослуживец. Не найдя, спросил у ефрейтора.

– Славка, ты ничего не попутал?

– Ты. чо, Рома, у меня же глаз - алмаз. Я потом два раза еще туда заходил, только, чтобы на нее глянуть. Специально останавливался, когда белье в прачечную возил. Яшенкову, говорил, что за сигаретами.

– Слушай, может, познакомишь, а?
– Славка с надеждой повернулся ко мне.

– А смысл?
– улыбнулся я.