— Слушайте, может, мы тогда на нашем «Хорьхе» и метнёмся в Ровно? Два офицера и ефрейтор-водитель, компания уже как-то солиднее выглядит. Тем более что у меня неплохая легенда, заявлюсь под видом заблудившегося интенданта.

— Вот не сидится вам спокойно, Ефим Николаевич! Сказано же, беречь вас пуще глаза, а вы всё куда-то рвётесь. Нет на то моего согласия, равно как и согласия товарища Медведева. Идите вон лучше помогайте просеку вырубать, если вам ваши больные ноги это позволят. А ваш товарищ, — он поглядел на Варю, — пока поможет нашим женщинам по хозяйству.

Через полчаса мы с Медынцевым, переодетые в прежнюю одежду и вооружённые топорами, тащились вместе с ещё полутора десятком партизан, углубляясь в лес по едва заметной тропке. Я шёл и думал, что ангел-хранитель за мной всё-таки приглядывает, в очередной раз разрули ситуацию, которая могла сложиться не самым лучшим образом. Что ж, надеюсь, на том свете удастся крылатого отблагодарить лично. Правда, торопиться на эту встречу не резон, всему своё время.

Всё-таки махать топором несколько часов подряд — занятие весьма энергозатратное. С другой стороны, такая механическая работа позволяет отвлечься от посторонних мыслей. Так что под вечер в лагерь потаёнными тропами, снова через болото — мы с Медынцевым оставили трофейные сапоги — возвращались порядком измотанные и голодные как черти. С удовольствием набросились на ужин, состоявший из перловки с всё той же тушёнкой, галет и непременного травяного чая.

Варя сидела со своей миской рядом с нами, по ходу дела рассказывая, как прошёл день. Глядя на её покрасневшие пальцы, я соглашался, что стирать вручную одежду в таком количестве, да ещё и в холодной воде — занятие ничуть не более лёгкое, нежели валить лес. Ручей протекал неподалёку, и после ужина мы с Медынцевым, оголившись по пояс, занялись гигиеническими процедурами.

Скучал ли я по комфорту своего номера в «Grand Palace» и по тем удобствам, которые там имел? Не буду врать, было такое, но в то же время и в этой деревенской простоте имелась своя романтика, как бы это ни банально звучало. Понятно, что всё хорошо в меру, месяц ещё можно пожить в подобных условиях, потом начинаешь тяготиться. Я не представлял, как партизаны могли жить в лесах годами, даже мой чеченский опыт, где мне не раз приходилось ночевать в лесах и горах, не мог склонить чашу весов в сторону такого образа жизни.

В течение дня Варя узнала, что в отряде помимо засланных из Москвы людей уже появляются и местные, которым новая власть поперёк горла. В их числе — несколько поляков и евреев. Просятся и семейные, но таскать с собой стариков и детей партизаны пока не готовы. Выяснила, что помимо Африки в отряде есть и другие испанцы, в частности, техник Ривас, а также бойцы Антонио Бланко и Ортунио Фелиппе.

А уже поздно вечером вернулась группа из трёх человек, под видом местных жителей ездившая в Лановцы на одолженной у знакомых в пригороде Ровно подводе. И вернулась с неутешительными новостями. Голду Штольц и прятавшегося у неё в подполе пилота арестовали и переправили также в Ровно, сейчас они содержатся в той же самой церкви, что и луцкие подпольщики.

— Товарищ командир, — обратился я к проходившему мимо Медведеву.

— Что-то хотели, товарищ Сорокин?

— Это правда, что Штольц и наш пилот были схвачены и сейчас содержатся в той же церкви, что и подпольщики из Луцка?

— Хм, наши уже проболтались? Не умеют, черти, держать язык за зубами… Ну да, есть такое. Я понимаю, о чём вы думаете, и повторяю, что мы сейчас прорабатываем план по освобождению захваченных в плен товарищей. Не могу ничего обещать, но мы приложим все усилия.

— А может, я могу быть чем-то полезным?

— Чем, например?

— Учитывая наличие немецкой формы и знание языка, я мог бы проникнуть…

— Не надо никуда проникать. Москва дала команду охранять вас до прибытия самолёта, я уж даже подумал, что зря вам разрешил в лес сегодня ходить.

— Противно чувствовать себя хрустальным яйцом, — пробормотал я себе под нос.

— Хрустальным яйцом? Хм, забавное сравнение, — хмыкнул Медведев. — Однако приказ есть приказ. Тем более у нас уже есть человек, которому и форма к лицу, и языком владеет не хуже настоящего немца. Он как раз утром должен встретиться на окраине Ровно со связным, доложить обстановку. Как вы, кстати, сильно устали сегодня?

— Ничего страшного, бывало и хуже. Завтра нужно будет ещё немного поработать, чтобы привести полосу в более-менее приличное состояние.

— Да, мне уже доложили, там работы буквально на несколько часов. Тогда отдыхайте и не забивайте голову посторонними мыслями.

Впрочем, укладываться на ночлег в палатке, куда нас с Медынцевым определили, было ещё рано. Варю, кстати, поселили к женщинам, у них там на троих было попросторнее. Мы решили подсесть к одному из костров, вокруг которого собралось десятка полтора партизан. Народ курил ядрёный самосад, благодаря чему назойливые комары облетали этот кружок стороной. Однако при нашем появлении разговоры стихли, хотя место нам всё же освободили. Присутствующие не без интереса поглядывали в нашу сторону. Краем уха кто-то уже наверняка слышал, что я важная птица, хоть и без подробностей, и понятно, что у людей моя персона вызывала живой интерес.