Шрифт:
– Именно поэтому ты и прогибаешься под русских всю свою жизнь.
– Причем тут это вообще? Я не понимаю, к чему ты ведешь?
– К тому, что ты и я можем все исправить. Мы можем изменить наши судьбы. Разве тебе не надоело быть ничтожеством?
Анар уже было открыл рот, чтобы ответить, но вдруг опустил глаза и промычал невнятное:
– Ээй, выбирай слова, приятель.
– Запомни, – продолжал Ланесс, – это русские. Твою книгу не опубликуют, твои успехи не заметят, а с твоим мнением не будут считаться. Пойми, мы для них – люди второго сорта.
– Это неправда.
– Правда.
– Ты ничего не знаешь обо мне.
– Ты ничтожество. Русские никогда не будут тебя уважать.
– Мы ничего не можем с этим поделать! – Анар вышел из себя.
На безупречном лице Ланесса снова появилась улыбка. Дьявольская, но обаятельная.
– Конечно, можем.
– И что же?
– Месть, друг мой, мы должны мстить им. Ни один русский не должен оставаться безнаказанным. Только так мы сможем заставить их уважать нас. Мы с тобой – дети бедных трудяг, которые работают на их земле. Нас унижали и били. Презирали наших детей и смеялись над нашими женщинами. Но я не допущу этого впредь. Я поклялся отомстить им. Это моя мечта! Я заставлю их бояться нас и целовать наши ноги. Пойми, настало наше время!
Он произносил эти слова с такой убедительностью, что мог бы загипнотизировать даже самого ярого пацифиста. И любой, попавший под это влияние, воспринял бы месть чем-то само собой разумеющимся. Как будто у него не оставалось другого выбора. Анар казался обезоруженным. Ланесс ловко манипулировал людьми: он хорошо умел соблазнять своими проповедями тех, кто страдал от несправедливости со стороны окружающих.
– Но как мы можем им отомстить?
– О, не сомневайся в моей силе, друг мой. Я точно знаю, как мы это сделаем. Для начала ты должен стать одним из нас, пройти мой ритуал. Ты станешь ланессидом, и вместе мы объявим им войну. Повторяй за мной: Я клянусь отныне не читать книги и не смотреть телевизор. С этой минуты я прозреваю и больше не позволю наполнять мои уши лжеценностями.
– Я клянусь отныне не читать книги и не смотреть телевизор. С этой минуты я прозреваю и больше не позволю наполнять мои уши лжеценностями, – повторил Анар.
– Я не буду жалеть врагов своих, ибо милосердие и сострадание есть сильнейшая слабость!
– Я не буду жалеть врагов своих, ибо милосердие и сострадание есть сильнейшая слабость.
– И самое главное. Я клянусь отомстить врагам своим и умереть так, как захочу!
– Я клянусь отомстить врагам своим и умереть так, как захочу!
– Хорошо, – Ланесс взял салфетку и написал на ней ручкой адрес. – Здесь ты найдешь меня, – протянул он, – но прежде чем прийти, ты должен сделать кое-что.
– Что?
Ланесс указал на того самого толстяка, подравшегося с Анаром и сказал: Ты должен его убить…
С угловой ложи элитного, но не пафосного клуба открывался роскошный обзор на огромный зал: с одной стороны кирпичные стены были закрыты холстами еще неизвестных, но одаренных художников города, у противоположной стены была выставка русских статуй. Лена часто проводила здесь время. Уникальная концепция заведения объединяла в себе две зоны – оформленный в историческом стиле бар и современный клуб. Границы между ними были обозначены металлическими конструкциями, смонтированными на потолке. Черные диваны и столы были размещены вдоль танцпола, над которым сверкал стробоскоп. Сама барная стойка была сделана из темного дерева, с высеченными славянскими узорами, а декором служили высокие тонкие вазы и дорогая посуда.
Клуб DULLA – место, где Лена была частым гостем, зрителем, нетерпеливо ждавшим очередного выступления. Молодые актеры, музыканты и писатели со всех районов города предпочитали именно это место и часто представляли свои работы в его стенах. Вечер субботы был временем представлений, каждый гость клуба имел возможность устроить на сцене настоящее шоу.
Две недели назад в клубе DULLA, как обычно, проходил вечер выступлений. В тот день все шло по своему обыкновению, пока на сцене не появился мужчина, заявивший, что жизнь дана лишь для того, чтобы сделать то, что хочешь, а затем умереть. Лена сразу обратила внимание на человека, назвавшего себя Богом.
Я клянусь не изменять себе и своим целям и обещаю делать только то, что хочу, – сказал он и с распростертыми объятьями пригласил всех желающих примкнуть к своему движению.
С того самого момента он не выходил из ее головы. Слова Ланесса преследовали ее повсюду как чума и проникали вглубь ее сознания, будто сам разум говорил ей, что так и должно быть.
Хорошо обдумав свое решение, Лена достала телефон, написала сообщение и нажала «отправить»…
На другом конце города, в бункере СБНБ, Агент С20 взглянул на экран мобильного устройства и улыбнулся.
Шеф, – обратился он к Т1, поправив очки – Агент Л213 только что сообщил о своей готовности…
– На самом деле самосохранение – всего лишь инстинкт, а инстинкты ослепляют, – сказал как-то Ланесс Анару. – Стоит его притупить, как человек прозревает и начинает понимать свои истинные желания. Правда в том, что все жаждут смерти. А теперь представь, что будет, если убедить каждого, что смерть его лучший друг, и от нее не нужно убегать.