А интересно, вдруг подумал я, как там Амадис? Каково это - быть королем Света, сидеть на троне отца, явно и незримо повелевать Рассветными мирами, словом, быть богом?.. Я сомневался, что ноша божественности пришлась Амадису по плечу. Сомневался не только из зависти - на то были и объективные причины.

Приняв горячую ванну и побрившись, я достал из сундука одежду, в которой был, когда превратился в младенца, и разложил ее на кровати. Этот наряд я хранил как драгоценную реликвию, регулярно проветривал его и просушивал, оберегал от сырости и моли, и хотя он порядком обветшал за прошедшие двадцать лет, все же был еще пригоден для ношения. Относительно пригоден. И частично.

Нижнее белье я забраковал сразу и взял из шкафа комплект нового, еще не ношенного - белье я предпочитаю не только чистое, но и свежее. Зато штаны и сапожки были в полном порядке, что (правда с некоторой натяжкой) можно было сказать и о рубашке, расставаться с которой я не хотел из-за ее пуговиц с изображением симпатичных красных дракончиков. С мантией дела обстояли хуже, золотое шитье ее поблекло, сочный алый цвет сменился бледно-красным, но в целом она сохранилась неплохо, и мне было жаль отказываться от нее, во всяком случае, до тех пор, пока я не сменю ее на новую. Поэтому я решился на то, что в Царстве Света сочли бы проявлением дурного тона: при помощи нехитрых чар я вернул мантии ее алый цвет, а золотому шитью на ней - прежний яркий блеск. Какая безвкусица!
– скривился бы любой мой родственник из Света. Но сейчас меня это мало заботило, ибо я не собирался щеголять в своей заколдованной мантии при дворе в Солнечном Граде. Главное, что мой наряд вполне годился для Сумерек, где этикет был не так строг, как на моей родине по отцовской линии - в Доме гораздо более молодом и куда более чопорном.

Одевшись, я несколько минут простоял перед зеркалом и после придирчивого осмотра своей персоны пришел к выводу, что выгляжу довольно недурно. На поверку оказалось, что мой темно-синий берет отлично вписывается в общую картину, и я отменил свое предыдущее решение забраковать его вместе с бельем. Прицепив к поясу Эскалибур, я тем самым завершил свое превращение из Кевина Мак Шона, лайонесского феодала, в Артура Пендрагона, принца из Дома Света, одного из высокопоставленных Властелинов Экватора.

В этот самый момент раздался стук в дверь. Я на мгновение обострил свое восприятие, чтобы узнать, кто ко мне пожаловал, затем громко произнес:

– Входи, Морган. Открыто.

Морган был одет так же, как и накануне вечером, но выглядел свежим и бодрым. Бессонницей он никогда не страдал; даже события прошедшей ночи не выбили его из колеи и не помешали ему хорошо выспаться. Прикрыв за собой дверь, он смерил меня оценивающим взглядом и спросил:

– Ну как там Хозяйка?
– Говоря по существу, Морган, однако, имел странную привычку подходить к делу с самой неожиданной стороны, что порой обескураживало его собеседников.
– Ты уже разобрался с ней?

– Разбираться было нечего, - ответил я.
– Эта Хозяйка ни к чему не причастна. Она новенькая.

– Так-так-так! А что же случилось со старенькой?

– Казнена за кровожадность.

– Ясненько.
– Морган снова оглядел меня с головы до ног и с ног до головы.
– Кстати, кто ты такой?

Между нами повисла неловкая пауза. Наконец я сказал:

– Если не хочешь, чтобы я лгал, лучше не спрашивай.

– Хорошо, - вздохнул Морган.
– Снимаю свой вопрос. Но как мне тебя называть.

– Как и прежде - Кевином. Просто Кевином. С этим именем я прожил двадцать лет и привык к нему.

– И все-таки мне хотелось бы знать, как тебя звали раньше.

– Артур, - немного помедлив, ответил я.
– Это все, больше ни о чем не спрашивай. И называй меня, пожалуйста, Кевином.

– Ладно, Кевин, - сказал Морган и усмехнулся.
– Будь я суеверным, я бы решил, что ты сам король Артур, очнувшийся после тысячелетнего сна.

– Но ты так не думаешь?

– Разумеется, нет. Ведь, как известно, король Артур был голубоглазый и светловолосый, а в переселение душ я не верю. Но все равно, твое второе... то есть первое имя звучит грозно для Лейнстеров. Как набат. Бом! Бом!.. Кстати, ты виделся с Колином?

– Умгу, - промычал я, складывая все остальные вещи обратно в сундук.
– Виделся. Еще как виделся!

– Вы поцапались?

– Поначалу да, но потом помирились. Он злился на меня в основном из-за Даны.

– Это неудивительно. После того, как ты одурачил нас и пролез в Безвременье, Дана слишком горячо вступилась за тебя, пытаясь оправдать твой поступок жаждой мести. Колину, ясное дело, это совсем не понравилось, и он... Между прочим, ты что-то чувствуешь к Дане?

Я потупился.

– Ну... нежность... Разве что нежность... И больше ничего.

Морган сокрушенно покачал головой.

– Какая мелочь, подумать только! Нежность - и больше ничего. Всего лишь нежность. Эка безделица!

– Морган, - твердо сказал я.
– Будь уверен: у меня хватит сил держать свои страсти в узде. Устоял же я перед Бранвеной.

– Что ж, будем надеяться на твою сильную волю. Но одно скажу наверняка: тебе придется несладко. Дана хорошенькая девушка; если захочет, она сможет вскружить голову любому мужчине - это тебе не Бранвена с ее нескладной фигурой, вздорным характером и конопатым лицом. Как женщина, Дана, пожалуй, привлекательнее Дейрдры... Впрочем, это мое личное мнение, ты можешь не соглашаться с ним, но имей в виду, что ты и раньше нравился Дане. Очень нравился, хотя она тщательно скрывала свой интерес к тебе, думаю, из уважения к Дейрдре. И как знать...