— А может это — самые стойкие жители, которым некуда было уехать, организовали такую развлекательную программу, чтобы заманивать туристов. С привидением, легендой, душещипательной историей.

— Тебе бы книжки писать с таким воображением, — улыбнулась Милане Генка у здания больницы. — Мы пришли.

Они поднялись на нужный этаж. В этот раз Амон остался на улице.

— Смотри, кого я тебе привела, — посторонилась Генка у двери, пропуская девушку.

— Милана, — обрадовался Пепси, но тут же смутился, стал поправлять взъерошенные волосы и густо покраснел.

— Привет! — засветились глаза Миланы при виде парня. И Генка благоразумно вышла, чтобы этим двоим не мешать.

Она присела в сквере у больницы на лавочку и снова открыла мамин дневник.

«… Наверно, я слишком подробно это описываю. Но как же мне дороги эти воспоминания! Каждый жест, каждый взгляд, каждый вздох. Я словно снова проживаю их. Я словно снова там, в Чертальдо, четыре года назад.

Когда совсем стемнело, пришла жена Луки, а я начала беспокоиться, что не договорилась о гостинице. Эва, очень приветливая темноволосая девушка, типичная итальянка, говорила по-английски намного лучше своего мужа. Она успокоила меня, что волноваться не о чем. И всё, действительно, оказалось просто. Антонио договорился о моём ночлеге, не сходя с места. Хозяин кафе, в котором мы сидели, сдавал туристам комнаты на втором этаже. И это было очень удобно, что никуда не пришлось ехать.

Спать в городке ложились рано. Улица совсем опустела, когда Антонио помогал мне донести из машины мой скромный багаж. Он поставил чемодан на пороге комнаты, пожелал мне спокойной ночи и ушёл. А я подглядывала через занавеску как он шёл вверх по дороге, закинув на спину пиджак. И невольно отпрянула, когда парень вдруг обернулся и посмотрел прямо на моё окно. И сердце моё колотилось бешено. Что-то было в этом итальянце такое, от чего невозможно было отвести взгляд.

Его белая рубашка скрылась за поворотом, а мне было невыносимо жаль, что этот вечер так быстро закончился. Незабываемый вечер в Чертальдо.

Я проснулась от запаха свежей выпечки и шума. Такого непривычного шума оживлённого городка. Раздвинула шторы, чтобы выглянуть на улицу и обнаружила на подоконнике букетик цветов и кружку кофе.

Трудно сказать, что пахло сильнее: герань, сорванная в горшке у входа или ещё горячий кофе. Я высунулась из окна наполовину, чтобы посмотреть, как доставили мне этот завтрак, и увидела его.

Антонио сидел на черепичном карнизе правее окна и в руках у него была такая же толстостенная кружка. Он не смотрел в мою сторону, но я точно знала, что он знает, что я проснулась.

— Привет! — нагретый солнцем старый черепичный карниз потрескивал под ногами, но мне было не страшно.

— Прости, если разбудил, — протянул он руку. И я улыбнулась над его произношением и вцепилась в его ладонь, едва не скатившись с крыши на натянутый полосатый тент.

— Вау, вау, — единственное, что я поняла из его итальянской скороговорки, но я готова была ещё раз рискнуть шеей и облиться кофе, лишь бы его рука продолжала меня держать.

Раньше я думала, что любовь — это долгая дорога друг к другу. Годы привыкания, раскрытия, познания, и ещё не факт, что получится полюбить. Оказалось, можно просто один раз посмотреть в бездонно-синие глаза и заблудиться. Навсегда.

— Я боялся, что ты уедешь, — вместе со мной рассматривал он мои босые ноги в пижаме.

— Я боюсь другого. Того, что должна буду уехать, — намерено сказала я по-английски, чтобы он услышал, но ничего не понял.

Где-то там в Пизе ждала меня заказанная гостиница и прокатная контора насчитывала штрафы за вовремя не возвращённый автомобиль. А я сидела рядом с Антонио на крыше, и у меня было столько поводов остаться именно здесь, и ни одного, чтобы ехать дальше.

Раскрошенные временем кирпичи старого города, изумрудные холмы, заросшие плющом стены замка, музей Бокаччо, дыхание древности, которым веяло от каждого камня. Маленькие кафешки и уютные ресторанчики, потрясающе вкусная еда и изумительные вина. А если учесть, что к этому ещё прилагался привлекательный итальянец с влюблёнными глазами, то не нужно гадать где всю неделю для меня находился рай на земле.