Можно себе представить, с каким жадным любопытством будущие колонисты смотрели на густые тропические леса, на крикливых попугаев, то пестрых, окрашенных всеми цветами радуги, то одноцветных: розовых, голубых, белых; на обнаженных индейцев, красивых, стройных, с жесткими черными волосами!

Доминика… Гваделупа… Пуэрто-Рико… Всё вновь открытые острова. Здесь, как говорили Колумбу индейцы, жило воинственное, смелое племя карибов; адмирал много слышал о них в прошлый раз. Говорили, будто они людоеды. Испанцы неправильно произносили слово «карибы»: получалось «канибы», «каннибалы»; и это слово стало с тех пор обозначать «людоеды».

Колумб высаживался на Карибских островах, заходил в хорошо построенные соломенные хижины, рассматривал домашнюю утварь, красивые хлопчатые ткани, «не хуже кастильских», как говорил адмирал. А с самими карибами почти не встречался; видно, они отправились в свой очередной набег на соседние острова. Но как-то раз лодка с двадцатью пятью испанцами наскочила на небольшое каноэ с шестью индейцами-карибами, и среди них были две женщины — настоящие воительницы. Карибы первыми смело вступили в бой; они ощетинились отравленными — а может, и не отравленными! — стрелами и так отчаянно сражались, что двадцать пять сильных моряков не смогли с ними оправиться, им только и удалось, что взять в плен одного индейца, да и то потому, что он был смертельно ранен. Да, карибы были смелы. И воевать умели.

Открыв по пути на Эспаньолу ещё несколько новых островов, Колумб не задерживался на них, он спешил в форт Навидад, предвкушая радостную встречу с оставленными там товарищами. Но странная, пугающая тишина была ответом на его пушечный салют. И скоро ужасная картина открылась перед ним. Он не нашел на острове ни одного живого испанца, а вместо форта остались одни обгорелые развалины!

Понемногу все объяснилось. Из сбивчивых, испуганных рассказов индейцев легко было понять, что здесь произошло. Оставшись одни, испанцы, в ненасытной жажде золота, стали отнимать у индейцев золотые украшения, всячески обижать индейцев, бить. Доведенные до крайности, коренные жители острова стали не только защищаться, но и нападать, и в конце концов горсточка беззастенчивых испанцев была перебита.

Да, мрачными новостями встретила Колумба Эспаньола.

Между тем шумная толпа поселенцев, кабальеро знатных и незнатных, но одинаково бедных, бесцеремонных и грубых, высадилась на Эспаньоле, чувствуя себя здесь не гостями, а хозяевами. Колумб решил сразу же — заложить город по всем правилам — с церковью и губернаторским дворцом, что было — ошибкой. Строить его было некому, индейцы — плохая рабочая сила, а сами испанцы не хотели этим заниматься, да и не умели, они могли только воевать, «дружили с войной», как говорили о них испанские историки. Место для города было выбрано на редкость неудачное, среди болот, где таилась страшная болезнь — желтая лихорадка. Гавань била плохая, питьевой воды недостаточно. В нездоровом месте испанцы, непривычные к местному климату, начали болеть лихорадкой. Здоровых Колумб заставлял работать и, показывая пример другим, трудился сам, что, впрочем, мало кого вдохновляло. Поселенцы жаждали золота, а его здесь не так уж много, да к тому же его еще надо добывать, чего они делать не умели и не хотели.

«И почему, интересно знать, Колумб называл этих индейцев кроткими, незлобивыми, покорными, — говорили поселенцы. — Чепуха и фантазия дона адмирала! Во-первых, они лентяи, они ничего не хотят делать, а если вы их заставляете силой, то они видите ли, болеют и умирают! Санта-Мария, с чего бы это?! Они совсем не желают нас обслуживать, — жаловались поселенцы, — больше того — они осмеливаются поднимать на нас руку, пускают свои стрелы, наверное отравленные, а это не шутка, почтенные сеньоры, от этого люди умирают!»

Так, обманутые в своих надеждах на райскую жизнь, легкую и беззаботную, они клянут индейцев, клянут адмирала и его брата Диего, обвиняют их решительно во всем и думают только о том, как бы поскорей выбраться из этого гиблого места, где вместо золота они нашли желтую лихорадку, а вместо отдыха и наслаждений — тяжелый труд строителей и золотоискателей!

Между тем надвигалось новое несчастье — голод. Продукты, привезенные из Испании, начали портиться, испанцы хранить их не умели, а холодильников тогда — увы! — не было. И Колумб решил отправить обратно в Испанию большую часть поселенцев, чему те, разумеется, были очень рады.

И вот двенадцать кораблей поплыло на родину, с ними Колумб отправил немного добытого на Эспаньоле золота и найденные здесь пряности.

Страшась, и не без оснований, что Эспаньола не даст сразу больших доходов, на которые рассчитывали короли испанские, а расходов потребует немалых, Колумб старается уверить Изабеллу и Фердинанда, что золота здесь много, — хотя сам в этом очень сомневается — и предлагает свои соображения насчет обращения индейцев в рабов и о торговле ими на невольничьих рынках. В то жестокое и грубое время работорговля была делом обычным. На ней богатела Португалия, привозя рабов из Африки, на ней наживались и в других странах. И Колумб, сын своего века, не считает бесчеловечным это позорное занятие.

И чем дольше он находится на Эспаньоле, чем больше пытается наладить дела колонии, тем все более зловещей становится тень, заслоняющая облик отважного мореплавателя и первооткрывателя…

После того как ушли корабли с поселенцами в Испанию, Колумб отправляется на поиски золотоносных областей Эспаньолы с вооруженным отрядом, устрашая индейцев оглушительным боем барабанов.

Да, золото здесь есть, с облегчением убеждается Колумб, хотя его и не так много, как бы ему хотелось. Нужно исследовать другие острова. И адмирал, оставив на попечение своего брата Диего поселение на Эспаньоле, выходит в плавание на своей любимице «Нинье», в сопровождении двух кораблей.