— Ты говорила с ним? — внезапно сменяет она тему.

Сердце щемит, и я неосознанно выпрямляюсь и расправляю плечи. Николетта принимает это как ответ и едва заметно кивает в сторону стеклянных дверей.

— Он в золотом лесу. За садовым лабиринтом. — Она сжимает мою ладонь. — Я знаю, что он хочет тебя увидеть.

Я киваю и, наклонившись к ней, тихо спрашиваю:

— Он в порядке?

Ее лицо печально.

— Насколько это возможно для всех нас.

Она уходит за Каспаром, а я направляюсь к стеклянным дверям, подхватив под руку все еще разговаривающего с Трейсом Мэзера. Охнув от неожиданности, он следует за мной, но тут видит выражение моего лица и замечает, куда мы идем.

— Ты уверена, что готова?

В его голосе тепло, поддержка и все то, что я так в нем люблю.

— Я ко всему готова, — улыбаюсь я.

Как Николетта и сказала, золотой лес начинается сразу за живым лабиринтом. Наступившие сумерки укутали все вокруг сизой дымкой, которую разрывают горящие вдоль дорожки фонари.

— Что это? — остановившись, шепчет Мэзер.

Впереди идеальными рядами на невысоких травяных холмах стоят маленькие — не выше меня — золотые клены. На тонких ветвях позвякивает золотая листва. От остальной части сада их отделяет каменный забор высотой мне по пояс.

Я подхожу к железным воротам и сжимаю пальцами узорную решетку. Мэзер держится позади, готовый последовать за мной куда угодно. Я прижимаю ладонь к его груди.

— Подождешь меня здесь?

Он склоняет голову:

— Конечно, моя королева.

Поцеловав его, я захожу в золотой лес.

Ворота затворяются за мной, скрипом перекрывая мелодию золотой листвы. На стволе каждого дерева, мимо которого я прохожу, вырезаны надписи: имена и даты, поэтические строфы. Нет… строфы из определенной поэмы. Я слышала ее из уст умирающего человека.

Ода Корделла. Генерал спел мне ее на поле битвы возле Битая. До того, как меня схватил Ирод, до того, как вся моя жизнь перевернулась.

Идущая под этими строфами фраза «Здесь покоится» говорит о том, что Корделл хоронит умерших королевских особ под золотыми кленами. В Дженьюри есть похожее место для захоронения урн с прахом, только с каменными надгробиями. Там стоит надгробие с именем Генерала. И Нессы с Гарриганом. Там так много каменных плит с выгравированными на них снежинками…

Я понимаю, над чьей могилой стоит Терон еще до того, как к нему подхожу. Знаю, над чьей могилой стояла бы сама, куда бы привело меня сердце. Я поворачиваю к ряду кленов, высаженных на холмах со свежей травой.

Терон стоит перед двумя золотыми кленами, прижав одну руку к груди. Он склонил голову и закрыл глаза. Один холм под кленами — давний, другой — совсем свежий. Нас освещают расставленные вдоль дорожки фонари, но проникающие тени искажают детали. Терон не поворачивается при моем появлении, и это дает мне время его осмотреть.

Его когда-то длинные волосы коротко острижены, отрощенная бородка заостряет скулы. Корделлианская военная форма пошита из темно-зеленого бархата и украшена золотыми вставками. На мундире Терона больше медалей, чем было раньше.

Терон очень похож на своего отца в лучших его проявлениях. Он излучает ту же уверенность и властность, что и Ноум, но абсолютно лишен суровости и напыщенности.

Я останавливаюсь в двух шагах от него, сжав в пальцах ткань юбки.

Дыши, Мира, дыши.

— Николетта сказала, что я найду тебя здесь.

Терон улыбается все еще с закрытыми глазами, а когда открывает их и смотрит на меня, улыбка сходит с его губ.

— Она стала чересчур заботливой, — говорит он. — Отправила тебя проверить, как я?

— Что-то в этом роде, — выдавливаю я улыбку. — Но я и сама хотела с тобой поговорить.

Терон переводит взгляд на один из кленов. На стволе этого дерева выгравировано имя Ноума. Он некоторое время молчит, поглаживая затылок. Затем выпрямляется и просовывает большие пальцы под ремень на поясе, к которому крепятся ножны с декоративным мечом.

— Как я уже сказал Николетте и Джессе, а также моим советникам, я в порядке. — Он снова смотрит мне в глаза. — Вы мне ничем не обязаны, ваше величество. Я рад, что вы решили принять участие в объединении мира.

— Терон. — В моем голосе проскальзывает резкость, вызванная противоречивыми чувствами. — Не нужно говорить со мной так.

Он горько смеется.

— Когда-то я попросил тебя о том же. Помнишь, что ты сказала в ответ? «Ты до мозга костей корделлианец, а я — винтерианка. Тебе всегда придется ставить свое королевство превыше меня». Что ж, моя леди, ты все сделала правильно.