И в тот самый момент Паше показалось, что он — дома. Не просто в своей квартире, набившей оскомину, в окружении до тошноты бежевых обоев, а там, где хорошо. В настоящем доме, куда хочется возвращаться с работы, где уютно и тепло. В том уголке Вселенной, где лучше, чем в гостях. То есть эту пословицу Паша знал с детства, но на него она почему-то не распространялась. Сколько себя помнил, у друзей всегда было и весело, и мамы у них были крутые: покупали импортные жвачки с вкладышами, пекли всякое, даже в приставки можно было рубиться, сколько влезет. В «Мортал Комбат», в «Марио» или в боевых червяков… У них с Катькой такой не было.

— Хотите играть? Играйте на свежем воздухе! — говорила мама и гнала их во двор, не задумываясь о том, что в определенной близости от Капотни воздух был далек от самых скромных норм экологии.

Квартира для него с детства была местом, где можно отоспаться, поесть и просто перезимовать. Никакого романтичного флера и ностальгических нежностей.

И вот он всего-навсего пихнул в рот ложку выпечки, и тут же скис, как просроченное молоко. Сладкая, шоколадная сдоба, самой идеальной консистенции: не слишком сухая, не слишком клеклая, и крем не приторный, а ровно такой, как нужно, чтобы есть, есть, есть и потом еще облизать коробочку. И Ника, довольная, сидит напротив, подперев подбородок руками. Смотрит на него с умилением, радостью, как будто он не торт ест, а сыпет самыми изысканными комплиментами.

Спроси сейчас кто-нибудь Пашу, как его зовут, он вряд ли смог бы ответить. И не просто потому, что рот был набит до упора. Просто мозговая деятельность исчезла, и в голове звучало только блаженное «Ням-ням-ням». Эту картинку: торт, улыбающаяся Ника, яркое весеннее солнце, заглянувшее в кухню, — Паша, наверное, запомнит навсегда. Один из тех редких моментов, в которые наверняка потом захочется вернуться. И если однажды он попадет на прием к психоаналитику, и не исключено, что произойдет это по вине Карташовой, а тот предложит закрыть глаза и подумать о чем-то хорошем, Паша вспомнит именно этот момент.

21 мая 22:18

#цветыжизни #детскаянеожиданность

Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода, и как мужчина укачивает ребенка. Последнее, правда, доводится увидеть не каждому.

Никита уснул только часам к десяти. Наигрался, накупался, наелся и, получив любимую пустышку, блаженно уснул, раскинув ручки. А тем временем у Ники было ощущение, что ее пару раз основательно провернули через мясорубку.

Это все пресловутая женская сердобольность. Нет бы накормить Пашу тортом и уйти. Он с алчным блеском в глазах уничтожил добрую половину, выпил две кружки чая, и его разморило. Сидел с сонным видом, честно делал вид, что слушает ее, а сам отчаянно моргал.

И она сдалась. Со времен операции всякая мысль о Паше, как о хирурге, вызывала благоговейный трепет. Может, он что-то вшил ей под кожу? Чип обожания врачей? Иначе как объяснить, что стоило ей подумать о том, как он спасал жизни на суточном дежурстве, и она тут же отправила его спать? Он из вежливости немного попререкался, пытался убедить ее, что только секундочку просто полежит, но едва коснулся головой подушки, как рот приоткрылся, веки сомкнулись, и он смачно засопел.

Ника утащила манеж с ребенком в другую комнату, позвонила маме и получила полный инструктаж. Для надежности еще и сверилась с интернетом, почитала про полугодовалых детей: что они едят, что умеют, во что с ними надо играть. Даже посмотрела видео.

Потом расстелила на полу одеяло и, плюнув на свой наряд, уселась рядом с Никитой, разыгрывала с его игрушками теремок и выдала все, что помнила из Барто. Когда начало смеркаться, подумала, что хорошо бы чем-то накормить Пашу, когда он проснется. Да и у самой в желудке урчало, когда малыш пил свою смесь, причмокивая. Поэтому усадила Никиту в автокресло, взяла с собой на кухню и, изучив содержимое Пашиного холодильника, все-таки заказала пиццу.

Нет, в глубине морозилки она нашла слипшийся комок пельменей и кусочек чего-то, что могло быть как салом, так и чем угодно другим. На дверце холодильника стояли лекарства, и половина из них приказала долго жить еще до начала нового тысячелетия. Зато была довольно свежая финская водка, вскрытая банка со шпротами и несколько яиц. На них, правда, дата проставлена не была, поэтому Ника не рискнула затеять омлет, чтобы не напороться на дохлых птенцов или что еще могло завестись под скорлупой за годы хранения.

На пиццу она набросилась, почти как Паша на торт. Съела два куска и только потом вспомнила, что хорошо бы разбудить и хозяина квартиры. Но Исаев спал так сладко и беззаботно, что у нее не поднялась рука. Тогда она, напевая что-то Никите, чтобы он не скучал, — а он показал себя на редкость спокойным ребенком, и оставалось только догадываться, чем так довел его родной дядюшка, — немного прибралась в коридоре и на кухне. Разложила прилично обувь, расставила посуду, отскребла кофе с плиты, который явно выкипел там еще в античные времена. Потом не выдержала и вымыла окно. Шов немного заныл от стараний, но по-другому Ника там просто не могла находиться. Не то, чтобы у Паши царил жуткий беспорядок. Просто казалось, что жильцов кто-то спугнул и неожиданно выгнал из дома, и с тех пор там не ступала нога человека.

Время шло к вечеру, чем еще развлечь Никиту, она не представляла. Поэтому оттерла ванну с содой, не решившись воспользоваться серьезными химикатами, и взялась за купание. Вода ребенку нравилась, он плескался, хлопал по поверхности, и все бы ничего, не преврати он Нику в мокрую насквозь кикимору. Тушь размазалась, уложенную челку прибило ко лбу, платье липло и свисало самым жалким образом. И все же Ника была собой довольна.

Первый раз наедине с маленьким ребенком — и вроде все обошлось! Да, один раз он чуть не нырнул под воду, выскользнув из рук, и она чуть не умерла от ужаса. Но ведь поймала! А он засмеялся, решив, что это была игра, и принялся вырываться с удвоенной силой. Тогда она сдалась: вытащила его из воды, завернула в полотенце и прижала к себе.