— Есть отдыхать!

Антон Иванович снова козырнул, ухарски повернулся на каблуках и исчез в сенях. Как всякий сверхсрочник, Антон Иванович хотел показать всем, и прежде всего демобилизованным, что значит настоящий служака.

— Заходите, заходите, что вы там в сенях хоронитесь, — не уставала приглашать бабка Василиса.

Потом гости зашушукались, засуетились, попятились к двери и исчезли. Дарья и бабка Василиса собирали на стол, покрытый льняной скатертью. Уже отпотевали крынки с молоком, принесённые из погреба, уже шипела на загнетке сковорода с глазуньей из двухзначного числа яиц, уже ждало на столе блюдо с холодцом. Капуста и солёные огурцы стояли, как им и полагается, по соседству с водкой.

Гости и хозяева расселись за столом, причём Позднышева усадили в красном углу.

В этот момент на пороге появился черноволосый, взлохмаченный человек в вылинявшей добела гимнастерке.

— Сова и ночью кур видит, — сказала бабка Василиса.

— Здравья желаем, с похмелья помираем! — очень громко ответил вошедший и уже потом представился — Михайло Степанович Метельский, председатель замошенской советской власти.

Он уселся рядом с Позднышевым и, с места в карьер, попросил:

— Бабы гуторят, рассказчик ты больно хороший. Может, сделаешь вечером доклад о текущем моменте?

— Согласен.

Дядя Михась разлил водку по стаканам и громоподобным голосом провозгласил:

— За освободителей и защитников нашей жизни, за Советскую Армию, за солдат, сержантов, старшин, офицеров, генералов и адмиралов!

Дядя Михась тяготел к торжественным словам.

— Та-ак… В академию? Учиться? Ну что же, это можно, — важно разрешил дядя Михась. — Значит, академиком будешь. Это нам требуется…

Затем дядя Михась повернулся к Луговому и строго взглянул на него:

— Ты своему министру скажи, чтобы он про Замошенцы не забывал. И нам электричество требуется. Спим и во сне видим.

Позднышев чокнулся ещё раз, затем решительно отставил стакан. Он быстро отужинал, достал полевую сумку и Стасик повёл его в холодную баню. Там в тишине он стал готовиться к докладу.

Заторопился и дядя Михась. Через несколько минут он уже названивал из сельсовета по телефону. Он орал истошным голосом, вызывая соседские сельсоветы, и приглашал на доклад.

«Будут знать, с кем дружбу водим! Подполковники приезжают в Замошенцы к дяде Михасю доклады делать».

Собрание началось поздно вечером, школа была битком набита. На первых скамейках сидели гонцы из соседних деревень и хуторов.

— На повестке дня у нас — один вопрос, — торжественно и громогласно объявил Михась. — Академик Позднышев сделает доклад о текущем моменте…

Тут дядя Михась подумал и добавил:

— …о текущем моменте нашей действительности и жизни.

Доклад был обстоятельным, но ещё больше времени заняли ответы на вопросы, которых было множество.

Когда Позднышев, Луговой и дядя Михась вышли после собрания в черную звёздную ночь, они услышали то осекающийся, то вновь возникающий рокот мотора.

Что это у вас за мотор? — спросил Луговой. — Вроде хочет работать, да не может.

Дядя Михась вытянул шею, повернулся боком и вслушался.

— Это наше «длинное зажиганье», иначе сказать — Зина Барабанова и ваш шофёр над движком колдуют. Девка на все проценты, лучше нельзя придумать, а с движком никак не управится.

Наутро гости пошли пройтись по деревне, наведались в новые дома, откуда ещё не выветрился запах смолы и стружки.

— На той неделе последнюю землянку порушили, — сообщил не без гордости дядя Михась.

— И зря, — сказал Луговой. — Одну землянку нужно было сохранить. Обнести заборчиком и сохранить. Для потомства.

— И то верно, — вздохнул дядя Михась. — Не догадались!

Антон Иванович давно был готов к отъезду, но на этот раз не проявлял никаких признаков нетерпения.

У машины стояла высокая девушка в замасленном комбинезоне и с чёрными руками. Она была с непокрытой головой, и, когда прядь волос, отливающих золотом, падала ей на глаза она поправляла полосы движением локтя. Брови её тоже были золотистые. Глаза в светлых густых ресницах освещали тёплым голубые светом веснущатое лицо.

— Значит, Зиночка, с Антоном Ивановичем, поскольку он одинокий, дружите, а с нами знаться не хотите? — спросил Луговой, усаживаясь в машину.

— Где нам майоры! Образование не позволяет. Семь классов на двоих с подругой…

— Вы как сюда ехали? — перебил Зину дядя Михась и в ожидании ответа повернул голову вбок, как это делают все контуженные, которые слышат на одно ухо.

— Через Аксиньино, — сказал Позднышев, он уже занес ногу на подножку машины.