В собор на пасхальную службу привели мальчика.Мальчик стоял, насупившись,отвернувшись от бабушки и от Бога.Раскрыв дешевую брошюру о пасхальных праздниках,бабушка серым ногтем выделяла текст песнопения.Мальчик держал руки в карманах, скучая перекреститься.Бабушка толкала мальчика в бок – во имя Отца и Сына…Мама толкала бабушку: оставь его, он не хочет,бабушка говорила: Он хочет – и сердилась на внука.Впереди стоял другой мальчик с круглым затылком,он пришел с папой двухметрового роста,осенял себя мелкой щепотью, склонял круглый затылок,делал все так же, как двухметровый папа.Бабушка выделила серым ногтем другого мальчика,видишь, толкала она внука, видишь, как надо,повторяй за мной: во имя Отца и Сына…Внук хотел заплакать, но не заплакал.
Костя
Приехал несвежий человек по фамилии и имени Костя.Гостю налили сладкого чаю и показали ему кровать.В субботу хозяева позвали Костю в другие гости.Неудобно, конечно, но Костю некуда было девать.Костя переоделся в свежее, выбрил шеюдо раздражения, до кровоточащих бугорков.Причесался, на глазах у зеркала хорошея,растерся дешевым одеколоном и стал таков.Таков, да не таков,до истертых локотков.Гостя впустили, показывают, здесь у нас зал,а Костя уже снял ботинок и стелется.Не беспокойтесь, я сам, больше ничего не сказал.Даже от чаю отказался – пустяки, безделица.Так в гостях и приспособился, от души за милую душу,маслом мажет, хрустит огурчиком, прибавил в росте.Предупреждает: в компоте я предпочитаю яблоку грушу.Потом его, конечно, отвели в другие гости.До свиданья, до свиданья, но и до свидания,у нас не было еще плохого расставания.
Сява
Еще приходил аккуратный такой балбес.Всем представлялся, говорил: «Я Сява. Я Сява».До чего милый, до чего все были тронутыдо глубины души, по самые уши.«А что тут у вас, девочка болеет?»«Болеет, – отвечали Сяве. – С детства болеет.Как мать родила, так и болеет.Да ты уж и раньше спрашивал», – отвечали Сяве.«А это кто у вас шьет, похож на еврея?»«А это еврей, – отвечали Сяве, – шьет малютке рубашку».«То-то же, что еврей, – рассматривал Сява, —и шов какой-то чужой, и покрой неважный».«Ничего, – успокаивали Сяву, – ничего, обойдется,авось малютка и так помрет, не вставая».«Жалко материи, – говорил Сява, – а так, конечно,пусть его шьет для девочки. Что мы, нелюди, что ли?»
Весна
Девочка в желтом беретелает на дохлую в желтом синичку.Девочка ничего не помнит о лете.И девочку жалко, и птичку.Мальчик с дерева поет про жалко,что жалко только у пчелки.У мальчика на дереве палка,у девочки из-под берета не видно челки.Какая-то некрасивая мамалает на красивую дочку:«Стой прямо!Смотри мне в глаза, когда со мной разговариваешь!»На девочке набухают и распускаются почки,скоро будут цветочки.
Желтые одуванчики
Весной в седьмом «Д» в школе на Молдаванкена площади Полярниковиз-под парты Машки-да-Ванькивылезли желтые одуванчики.У Машки мятые бантики-рукава-воланчики,у Ваньки звездные шрамы от сигарет, потушенных о кожу.Если за ними подглядывать, Машка с Ванькой очень похожи.За одной партой ссорились-целовались с первого класса,оба исключены из труда пионерских ударников:
