Шрифт:
А здесь юная Виктория как бы роднится с ушедшей к тому времени Ахматовой, может быть, уже видя себя в Париже:
…мир без тебя —как это просто:сырой и будний блеклый деньи на трамвайной остановкепоземкой мартовской метельи снега черная каемкаи я, как ты, с парижской челкой«Нафталинный Пьеро»А вот и московское детство. Ведь детство для каждого поэта —
«Ковш душевной глуби»:
чулан в котором помнится когда-то хранилось платье бабушки Агаты и шепот музыки как нафталинный шорох и вечное брюзжание часов <…> и занавеску ветер чуть колышет и кто-то в кресле спит почти не дышит не слышно в комнате ничьих шагов лишь слабый и полузабытый знакомый с детства аромат духов(Там же)Но «Кружится волчок, кружится волчок!». Парки неумолимо прядут свою пряжу, ведут нити… Франция, Италия, Соединенные Штаты – труды, дни, разочарования, вечные тяготы быта. Тесные эмигрантские мирки, друзья и враги… Но дух поэта не поддается. Один из ярких лирических бросков – стихотворение «Двоится линия холма». Это внутреннее возрастание несмотря на громадные противодействующие силы социумов, толп, потоков оглупления в мире «глобальной деревни», враждебной рвущейся к высям душе:
двоится линия холмакруги кольцуют атакуяи центром мощного стволаупруго крону неба рву яи каждой клеткой веткой явверх рвусь извилисто минуяпрепоны тлена и огнямакушкой острою ликуяя – дуб восставший на дыбыпятою землю попираякорявые мои листынепрошеные гости рая…«Сон тверди»Города, океаны, страны потоки карусели людей, судеб. Чужие стены потолки, пейзажи… За окнами – чужая жизнь:
три птицы сбившисьвкруг заемного уютатри горьких пленникабезрадостной судьбымы стены слушаеммы вдумываемся в сныразгадываемкриптограммы звукачтоб века этого оскал безумныйозначить в назидание другим«Лето в доме м-ра Томпсона в Сассексе»И вот Виктория с семьей уже в России, в круговерти события нашей жизни, и снова бесконечная редакторская, переводческая работа, иногда стихи, редкие выступления, но все же здесь родной язык и хоть замороченные, очумелые, но свои, российские, порой склоняющие к певучей строке ухо человеки… Москва.
Приведем отрывок одной из поэтических вершин Виктории, маленькой поэмы «Монтеверди». Это вечный средиземноморский миф о любви – миф об Орфее и Эвридике. Он весь звучит как бы старинной музыкой, ее дальней прелестью:
…ах! надежды позади ах! печали впереди зыбок этой жизни сон горек этот миг терпкость ветра нежность дня тихая улыбка далей окрыленные печалью высота и глубина… ………………………. Эвридику ждет Орфей отпусти нас царь теней! <…> прочь от вод холодной Леты двое бродят в пятнах света свет ликует и поет Эвридике светлым эхом песни звонкие прядет…«Монтеверди»Виктории уже нет с нами. Царь теней забрал ее. Но светлое эхо напева ее строк – здесь… Пятна света среди тьмы прошлого и настоящего века. И этот «Сон тверди» – казалось, непробудный – освещен тихим светом ее глаз. И освящен любовью.
Марк ЛЯНДО«квадрат печали грустен и высок…»
«стрекочущий мотив судьбы…»
«возвращение из леса…»