– Доктор, доктор, помогите, мне совсем плохо, – уже через секунду визжала Надька Куприянова, а ее сестра-близняшка Ленка изображала колики в животе, да так достоверно, что не оставалось сомнений в том, что первую медицинскую помощь нужно было оказывать именно ей.

– Ой-е-е-е-еей, – кряхтела она, – Как мне больно! Сейчас умру.

– Секундочку, больная, дайте вас осмотреть. Где болит? – работала Катька.

– Ой, везде,– стонала Ленка, как будто и вправду сейчас умрет, если ей не дать лекарство.

– Тошнит? Отрыжка? Кашель? Понос? – не унималась маленькая докторша.

– Да пошла ты на фиг. Дай мне аскорбинку, и я сразу выздоровлю.

Такого оборота Катька не ожидала. Не проявлять уважение к врачу!!! Экая наглость!

– Я те счас как тресну, сразу выздоровишь! Не нужны нашей больнице такие больные, и мест у нас уже больше нет. Давай, пошла отсюда! – проявляла Катька характер рассерженной санитарки.

– Да и не очень-то и надо, – не отступала Ленка. – Когда я буду врачом, я тоже тебя лечить не буду. Вот это заявочки! Когда это она собиралась быть врачом? Ведь врач здесь только один – она, Катька. И больше никто. Она прикусила губу и пошла дальше на помощь другим «страдающим». И откуда это только бралось у нее: сноровка, понимание в какую игру играет, нет однообразия, ко всем разный подход, различное лечение, одному укол, другому компресс, третьему горло замотала, четвертому градусник, пятому аскорбинку и так далее.

– Катя, Катя, да ты оглохла что ли? – в дверях в группу стояла мама. И пациентов как будто убавилось, уже половину разобрали родители. Как быстро пролетело время. А она как будто и не наигралась еще. Ну почему мама так быстро сегодня пришла? Бывает ждешь-ждешь ее – не дождешься, а тут на тебе, как нарочно! Катька подбежала к маме:

– Мамочка, милая, смотри, что у меня есть! Давай попросим, чтобы нам домой дали, а завтра мы принесем!

– Ну что ты, доченька, кто ж нам даст? Воспитатели несут за него материальную ответственность. Я даже просить не буду, завтра придешь и снова будешь играть,– быстро говорила мама, напяливая на взъерошенную дочуру ее любимое пальто с песцом.

– Что– то опять воротника твоего поубавилось, – заметила мама, – скоро останется одна тряпочка.

– Это Лешка-дурак, ну, я ему влепила, как следует, но было поздно. Целый клок выдрал, гад, – оправдывалась Катька, обдумывая тем временем, что зря это она так на самом видном месте аккуратно сложила врачебную амуницию.

–Мам, я быстро, – и пока воспитатель вышла из игровой, она прямо в сапогах стремглав метнулась к форме, быстро открыла шкаф и засунула ее под книги наверх, куда только могла достать ее маленькая «докторская» ручка.

По дороге домой Катька выпрашивала у матери купить ей такой же халатик и шапочку, а остальное у нее уже все есть.

–Лечить куклу и Мишку есть чем, а в чем – нету, – вздыхала она, – а это не по-настоящему.

–Хорошо, хорошо, – отвечала мама. – Увидим, где продается, и сразу купим, – заверяла она, отлично зная о том, что нигде в ближайшее время она эту атрибутику не встретит, так как в магазинах на то удивительное начало семидесятых ничегошеньки и не было из того, чем хотелось порадовать себя и тем более детей. И поэтому переживать по этому поводу особо и не стоило, так как страна незаметно для себя и для всех советских тружеников медленно переходила в эпоху так называемого застоя. С голоду умереть было невозможно – у народа всегда были деньги на водку, буханку хлеба и завтрак туриста. И еще оставались деньги, только тратить их было не на что, так как в Москву, где было абсолютно все, но в очередях, не наездишься, потому что здоровья особо не хватало.

Катька вместе с братом Вовкой и мамой приехали с далекого Севера. Папа был военным, но дети его как-то запомнили плохо. На Севере он был постоянно на службе, а здесь его не было с ними совсем. А где он пропадал, об этом не знала даже мама. По разговорам взрослых Катя и Володя слышали, что он «гулял», а где так долго можно «гулять», да еще и не ночевать – это было для них странно. Наверное, там, где он «гулял», было очень интересно, и ему не хотелось прерываться даже на денек. Вся жизнь кружилась вокруг мамы и новых соседей в коммунальной квартире.

В этой квартире кроме них в маленьких до размера большого шкафа комнатушках жили еще две семьи. Муж и жена – тетя Валя и дядя Саша – добрая женщина и хронический пьяница. Они проживали через стенку в продолговатом «шкафу» почти тихо, но в привычку соседей вошло, что тетя Валя пряталась от разъяренного, «тихого» мужа в их комнате вместе с целым баком браги, заботливо приготовленной ею же для него же. Как-то раз ядреный компотик привлек внимание любопытных Катьки и Вовки, которые попробовали сладкую разноцветную жидкость. Рано пришедшая с работы мама обнаружила своих малолетних чад с раскрасневшимися щеками в веселом подпитии. В ту же минуту спасательные операции прекратились, и тетя Валя вместе с полным резервным баком была отправлена к обрадованному дяде Саше.

Напротив – в квадратном «шкафу» жила семья из четырех человек: дядя Коля, тетя Надя и два оболтуса-сына с пятилетней разницей в возрасте. Сыновья постоянно искали друг с другом встречи на нейтральной территории – коридор, ванная, кухня, где выясняли свои «братские» отношения в то время, когда дядя Коля и тетя Надя свои семейные. Жили не дружно, но не громко. Соседские отношения, опять-таки, не сложились, потому что тетя Надя всегда напоминала красавице-маме о где-то гуляющем папе. Так жили все в этом доме. Детей было много, почти все ровесники, целый день на улице – жилось интересно. Телевизор был не в почтении у ребят – мультики только по воскресеньям, да и то по полчаса. Ну, а о детских передачах в будние дни даже самый памятливый не вспомнит – их в золотое социалистическое время просто не было.