Шрифт:
От брата моего Севера – любовь к близким, любовь к истине и справедливости. Полученные благодаря ему знания о Тразее, Гельвидии, Катоне, Дионе, Бруте и представление о государстве с равными для всех законами, устроенном на началах равноправия и всеобщего равенства, о власти, ставящей превыше всего свободу граждан. Ему же я обязан неизменным почтением к философии, благотворительностью, постоянством в щедрости, надеждами на лучшее и верою в дружеские чувства. Он никогда не скрывал осуждения чьих-либо проступков, а его друзьям не приходилось догадываться о его желаниях – они были всем ясны.
Исследователи спорят до сих пор, кого же имел в виду Марк Аврелий, говоря о своем «брате Севере». Дело в том, что у Марка Аврелия не было братьев вообще, не считая Луция Вера, который был братом по усыновлению, но здесь не совпадает имя. Некоторые историки полагают, что имеет место неверное прочтение и речь идет вовсе не о брате, а Север, о котором пишет Марк Аврелий, это – Клавдий Север, философ школы Аристотеля, который был одним из учителей Марка Аврелия. Однако другие исследователи задаются вопросом: если речь идет именно о Клавдии Севере, то почему он излагает Марку Аврелию учение стоиков, в то время как сам принадлежит к совершенно другой школе? Так что вопрос о том, кто же являлся «братом Севером», остается открытым – уверенности в правильности имеющихся гипотез нет.
Тразея – Публий Клодий Тразея Пет, римский сенатор времен Нерона, находился в оппозиции к императору, причем являлся ее лидером. Эту оппозицию называли «стоической». Был приговорен Нероном к самоубийству. В конце жизни Тразея начал считать абсентеизм (уклонение избирателей от выборов и голосования) наилучшей формой протеста против деспотизма императора. Тразея отошел от политической деятельности, предпочитая демонстративное бездействие. В основном его абсентеизм проявлялся в том, что он избегал посещения театра, когда Нерон выступал на сцене, а также всеми способами уклонялся от участия в празднествах в честь императора. Особенно он разгневал Нерона тем, что демонстративно покинул заседание сената в тот момент, когда Нерон зачитывал речь, сочиненную для него Сенекой, оправдывающую матереубийство.
Гельвидий – имеется в виду Гельвидий Приск, который был зятем Тразеи. Он также был в оппозиции к императору, как и Тразея, но Гельвидий противостоял императору Веспасиану. Гельвидий Приск считается одной из ярчайших фигур эпохи Флавиев. Его деятельность современники оценивают противоречиво, имелись как ярые поклонники Гельвидия, так и настолько же ярые враги. Кто-то утверждал, что он излишне надменен в своих спорах с императором и даже стремится к перевороту, другие же считали его воплощением свободы слова, сенатором неподкупной честности и неподкупного долга, призывающего его служить государству, не жалея ни сил, ни самой жизни. Противостояние Гельвидия и Веспасиана закончилось казнью сенатора. Более того, по просьбе Фаннии, дочери Тразеи и жены Гельвидия, сенатором Гереннием Сенеционом было написано произведение, восхваляющее Гельвидия, в результате чего Сенецион был казнен при императоре Домициане, а все его книги сожжены.
Катон – Марк Порций Катон, называемый также Младшим или Утическим. Находился в оппозиции к Гаю Юлию Цезарю. Был известен как сторонник республики, в то же время был лидером аристократии в сенате. Являлся образцом строгих нравов, что было довольно редким в Риме тех времен. Во время гражданской войны Помпея и Цезаря совершил самоубийство в Утике, когда Цезарь осадил город. После смерти стал символом республиканцев. Катона называли Дон-Кихотом римской аристократии. Любопытно, что самоубийство Катона было вызвано тем, что Цезарь прославился милостивым отношением к своим врагам, и Катон опасался, что будет помилован! Он предпочел самоубийство прощению Цезаря.
Дион – был правителем Сиракуз в 357–354 гг. до н. э., также известен как поклонник Платона. Именно влияние Платона привело Диона к оппозиции существующей власти, прежде он был преданным соратником тирана Сиракуз, более того, он был его шурином и они искренне уважали друг друга. Дион неоднократно отправлялся с посольством в Карфаген, что было весьма важно с политической точки зрения, а также он имел право свободно распоряжаться казной. Однако философия Платона привела Диона к тому, что он из ярого поклонника превратился в столь же ярого оппозиционера по отношению к наследнику своего деверя. Это противостояние длилось до самой смерти Диона и продолжалось даже в то время, когда он был официальным тираном Сиракуз и правил городом. Известно, что Дион пытался преобразовать Сиракузы по образцу идеального государства Платона, и это вызвало недовольство определенной части городского населения. В конце концов Дион был убит в результате заговора, который возглавил еще один ученик Платона – Каллипп, который стал преемником Диона на посту правителя города. Плутарх утверждает, что Каллипп впоследствии был убит тем же кинжалом, что и Дион.
Брут – имеется в виду Марк Юний Брут, военачальник и политический деятель Древнего Рима, прославившийся в основном убийством Цезаря. Считается, что у него с Цезарем были дружеские отношения, более того, исходя из информации некоторых современников, делается вывод о том, что Цезарь мог быть отцом Брута. Однако, несмотря на все это, Брут был одним из организаторов заговора против Цезаря и даже стал одним из непосредственных исполнителей убийства. Именно поэтому крылатой стала широко известная фраза Цезаря: «И ты, Брут!». «И ты, Брут!» – нарицательная фраза, которой укоряли множество «Брутов» за разнообразные преступления против близких. Например, один из персонажей «Золотого теленка» Ильфа и Петрова, находясь в сумасшедшем доме, торжественно декламирует: «И ты, Брут, продался большевикам!». Брут покончил с собой после поражения в борьбе с цезарианцами – политическими наследниками Гая Юлия Цезаря.
Судя по всему, Марк Аврелий считал биографии Тразеи, Гельвидия, Катона, Диона и Брута неким учебником для себя, по крайней мере в том, что касалось политологии и государственного устройства, а также государственного законодательства. Более того, данная информация представлялась ему настолько важной, что он включил ее в посвящение наряду с учителем, который его с ней ознакомил. Это особенно интересно по той причине, что все эти личности так или иначе противостояли существующей власти, являлись признанными и известными оппозиционерами, и при этом готовы были отдать жизнь – и отдавали! – за свои убеждения. Показательно, что, выбирая себе образец для подражания из Катона и Цезаря, Марк Аврелий выбирает Катона, который предпочел умереть, нежели сохранить жизнь милостью Цезаря. Также интересно то, что Тразея, Гельвидий и Катон весьма почитались римскими стоиками, можно сказать, что они являлись аналогом христианских великомучеников и таким же образцом для подражания для всех последователей стоической школы.
От Максима – самообладание, неподатливость чужим влияниям, бодрость в трудных обстоятельствах, в том числе и болезнях, уравновешенный характер, обходительность и чувство собственного достоинства, старательность в своевременном исполнении очередных дел. Что бы ни говорил Максим, все верили в его искренность, что бы ни делал – в его добрые намерения. У него я научился ничему не удивляться, не поражаться, ни в чем не спешить и не медлить, не теряться, не предаваться унынию, не расточать излишние похвалы, вызывающие позднее гнев и подозрительность, а быть снисходительным, оказывать благодеяния, чуждаясь лжи, имея в виду непоправимость содеянного, а не запоздалые исправления.
Он умел шутить, соблюдая благопристойность, не выказывая презрительного высокомерия, но никто не считал себя выше его.
Максим Клавдий, философ, принадлежавший к школе стоиков (около 150 г.), был проконсулом Африки, стал известен благодаря процессу по обвинению в магии Апулея (философ платонической школы, писатель и поэт, ритор, автор романа «Метаморфозы», труды Апулея на латинском языке сохранились до наших времен). Апулей неоднократно говорил об учености Максима в превосходной степени. Клавдий Максим являлся одним из учителей Марка Аврелия.
Необходимо заметить, что способность не изумляться, сохранять спокойствие в различных обстоятельствах считались у стоиков добродетелью и воспевались многими философами, начиная от Демокрита, Диогена, Зенона и Эпиктета. В то же время у любого философа должно было присутствовать изумление определенного рода, которое, согласно Платону, и является началом самой философии. Противоречия в этом нет никакого, так как когда стоики говорят об отсутствии изумления, то речь идет об уравновешенности, об отсутствии не удивления перед окружающим миром и его явлениями, но об отсутствии возбуждения, переходящего границу нормального. Так что, с точки зрения Марка Аврелия, Клавдий Максим обладал стоическими добродетелями в полной мере, так как он был вполне спокоен и уравновешен, не переходя в своем изумлении и возбуждении границ, а держась в рамках философского учения.
От отца – кротость и непоколебимая твердость в тщательно обдуманных решениях, отсутствие интереса к мнимым почестям, любовь к труду и старательность, внимание ко всем, кто может внести какое-либо общеполезное предложение, неизменное воздаяние каждому по его достоинству, понимание того, где нужна строгость, а где большая мягкость. Благодаря отцу – прекращение любовных дел с мальчиками и преданность общественным делам. Отец разрешал своим друзьям не являться на его обеды и не обязательно сопровождать его в путешествиях; те, кто отлучались по своему делу, при возвращении сохраняли его прежнее расположение. Во время совещаний он упорно настаивал на исследовании всех обстоятельств дела и не спешил положить конец обсуждению, довольствуясь первым встретившимся решением. Он сохранял постоянство в отношениях с друзьями, не меняя их из-за пресыщения, но и не поддаваясь чрезмерному увлечению ими. Самостоятельность во всем, ясный ум, предвидение событий далеко вперед, предусмотрительная распорядительность во всем, вплоть до мелочей, без тени кичливости своими способностями. Приветственных кликов и всяческой лести при нем стало меньше. И неусыпная охрана того, что необходимо государству, бережливость в расходах и выдержка, когда это ему ставилось в вину. И не было у него суеверного страха перед богами, а что касается людей, то не было ни заискивания перед народом, ни стремления понравиться, ни угодливости перед толпой, а напротив – трезвость и основательность; и никогда – безвкусной погони за новизной. Всем тем, что делает жизнь легкой – а это судьба давала ему в изобилии, – он пользовался и скромно, и вместе с тем охотно, так что он спокойно брал то, что есть, и не нуждался в том, чего нет. И никто не сказал бы про него, что он софист, вульгарный болтун или педант, а напротив – что он человек сложившийся, совершенный, чуждый лести и способный руководитель и своими, и чужими делами. Вдобавок он ценил истинных философов, а остальных не порицал, хотя и не поддавался им. Кроме того, общительность и обходительность, но не через меру. О своем теле он заботился надлежащим образом, не как какой-нибудь жизнелюбец и не напоказ, однако и не пренебрегал им, чтобы благодаря уходу за телом как можно меньше нуждаться в медицине, во внутренних и наружных лекарствах.
В особенности же он без всякой зависти уступал людям, в чем-либо выдающимся, будь то выразительная речь, исследование законов или нравов или еще что-нибудь.
Он содействовал тому, чтобы каждый был в чести соответственно своим дарованиям. Хотя он во всем соблюдал отеческие обычаи, однако никому не было заметно, чтобы он старался их соблюсти – то есть эти отеческие обычаи. Кроме того, в нем не было непоседливости и метаний, он проводил время в одних и тех же местах и занятиях. И после приступов головной боли он бывал сразу же свеж и полон сил для обычных трудов.
Не много у него бывало тайн, напротив, очень мало, да и редко когда; все они касались исключительно государственных дел. Он был благоразумен и умерен в устройстве зрелищ, в строительстве и в раздаче пособий. Он обращал внимание на самое выполнение долга, а не на славу, которую приносит выполнение долга.
Он не пользовался банями в неурочное время, не увлекался постройкой роскошных зданий, был непритязателен в еде, тканях, цвете одеяний, выборе красивых рабов. В Лориуме он носил парадную одежду, изготовленную в близлежащем поместье, в Ланувии, по большей части ходил одетым в хитон, в Тускуле не носил плащ, считая нужным извиняться в этом – таков он был во всем. Не было в нем ничего грубого, непристойного, необузданного, ничего такого, что позволило бы говорить об «усердии не по разуму», напротив, он все разбирал во всех подробностях, словно на досуге, спокойно, по порядку, терпеливо, соответственно сути дела. К моему отцу подошло бы то, что рассказывают о Сократе – о его умении и воздерживаться и наслаждаться, в то время как большинство не в состоянии воздерживаться, не предаются наслаждениям. Быть стойким и в том и в другом, быть сильным и трезвым в суждениях – это свойство человека с совершенной и непобедимой душой. Именно таким он показал себя во время болезни Максима.
Говоря в данном случае об отце, Марк Аврелий имеет в виду не Марка Анния Вера, который был его биологическим родителем, но Антонина Пия, который усыновил Марка Аврелия и Луция Вера в 138 г. по указанию императора Адриана. Кстати, Адриан в свое время так же усыновил самого Антонина Пия, который стал императором после него. В результате усыновления Марк Аврелий получил не только родовое имя своего отца, но и родовые имена Адриана и Антонина Пия, и полное имя его стало Марк Элий Аврелий Вер, после же смерти Антонина Пия полное имя Марка Аврелия стало Марк Аврелий Антонин.
Говоря о том, что Антонин Пий положил «предел тому, что связано с любовью к мальчикам», Марк Аврелий намекает на предшественника своего приемного отца – императора Адриана, который, подобно многим римлянам того времени, испытывал тягу не только к противоположному, но и своему полу – при наличии жены Адриан интересовался и молодыми людьми. Сейчас бы императора Адриана назвали бисексуалом, однако, сексуальную связь между ним и юношами лишь подозревали, но точных доказательств таковой не было. Тем не менее до наших дней дошло множество статуй юноши Антиноя, который считается самой большой любовью Адриана. Император настолько любил Антиноя, что когда тот погиб во время поездки в Египет, приказал обожествить его. Фактически Антиной стал последним богом мира античности, кроме того, в его честь был основан город и даже выделено созвездие (в XIX столетии его отменили, включив в созвездие Орла). Заметим, что с точки зрения стоицизма порочной является не столько возможная гомосексуальность императора Адриана, сколько его излишняя страстность в отношении к любовнику, его безутешность в горе, его отказ принять события как неоспоримую данность, как естественное природное явление. Ведь только статуй Антиноя дошло до нашего времени куда как больше, чем скульптурных изображений других римлян, не говоря уже о том, что заслуги этого юноши никак не соответствовали масштабам его известности, особенно посмертной. Правда, один из биографов императора Адриана приводит такое обоснование сверхпочитания Антиноя: будто бы Адриану была предсказана скорая гибель, но кто-то мог заменить его, умереть вместо него, и спасти жизнь императора отказались все, кроме Антиноя, который добровольно принес себя в жертву, бросившись в Нил. Другие же, описывающие жизнь Адриана, говорят не о добровольной жертве, но о юности и необычайной красоте Антиноя, упоминая при этом возможные сексуальные домогательства со стороны императора, которые могли быть неприятны молодому человеку вплоть до самоубийства, а также об интригах законной жены императора, которая могла быть заинтересована в устранении соперника. В любом случае жизнь и смерть Антиноя имели слишком большие последствия, чтобы их одобрили последователи стоической философии, каковыми являлись Антонин Пий и Марк Аврелий. Для них основным прегрешением императора Адриана в отношении к Антиною было понятие «слишком», которое считалось в стоицизме большим недостатком.
Марк Аврелий сообщает, что у Антонина Пия отсутствовал суеверный страх перед богами, и почитает эту черту характера добродетелью. Дело в том, что суеверие стоики считали разновидностью страсти, а страсти, как известно, для стоика – порок.
Следует отметить, что, описывая достоинства Антонина Пия, Марк Аврелий фактически излагает принципы стоической справедливости, следование которым считалось основной добродетелью и целью стоиков. Эти принципы были впоследствии позаимствованы христианством и органично вписались в его мировоззрение и добродетели.
Лориум, Ланувий, Тускул – Марк Аврелий перечисляет города, в которых часто бывал Антонин Пий. Лориум был любимой резиденцией Антонина Пия, Ланувий – местом его рождения. Что точно имел в виду Марк Аврелий, упоминая эти города и поведение Антонина Пия в них, неизвестно, можно лишь предполагать, что он таким образом подчеркивает непритязательность Антонина Пия в одежде. К примеру, парадная одежда, «изготовленная в близлежащем поместье» в Лориуме, могла быть гораздо хуже качеством, чем та, что изготавливалась в Риме, тем не менее, Антонин Пий выбирал то, что было ближе и проще, не гонясь за роскошью.
Особенно в этой части интересно упоминание о Сократе в сочетании с описанием качеств Антонина Пия и особенностей его жизни – оно подчеркивает описание этического идеала стоиков, который состоит в умении довольствоваться тем, что имеешь, не завися в своем счастье и удовольствии от того, что есть у других. Можно сказать, что современная психология основана на этом утверждении, на идеале подобного рода. То есть, подобно стоикам древности, современные психологи утверждают, что для счастья необходимо лишь внутреннее состояние человека. И свобода, и счастье – внутри самого человека, а внешние обстоятельства зависят исключительно от отношения к ним человека. Можно сказать, что Марк Аврелий излагает рецепт счастливой и полноценной жизни, который получил от отца по усыновлению – императора Антонина Пия.