Шрифт:
Окружили наши танки мальчишки, женщины, старики. И несут нам — кто молоко, кто яйца, кто огурцы соленые. Ко мне одна старушка подошла — миску простокваши протягивает: „Поешь, сынок, устал, поди…“
Эту белую ночь, деревню эту я, наверное, никогда не смогу забыть, сколько жить буду. Верите, вот, может, и неловко говорить о себе такими словами, но тогда… тогда я первый раз себя не просто солдатом — защитником Родины почувствовал».
В свой блокнот записал я этот рассказ танкиста уже позже, а сначала он просто запал в душу, глубоко тронул меня, и, когда я работал над повестью «Дочь лейтенанта», он всплыл в моей памяти и лег на страницы этой повести. Но вот что самое любопытное. Уже позднее, когда повесть была написана, во время маневров «Двина», о которых я уже рассказывал, со мной и моими товарищами произошел случай, удивительно похожий на тот, рассказанный мне танкистом и использованный мною в повести. А было так. Маневры уже заканчивались, когда однажды наша машина приотстала от колонны. Где-то на заснеженных дорогах затерялась и наша полевая кухня. Изрядно проголодавшись, мы, четверо офицеров, зашли в сельский маленький магазин, надеясь подкрепиться. Там продавались какие-то консервы и пряники. Возле прилавка стояли несколько пожилых женщин. Мы купили пряников и собирались уже уйти, когда одна из женщин сказала: «Ребята, подождите немного, не уходите, мы сейчас…» И женщины вдруг стремительно исчезли из магазина. А через несколько минут они появились снова. Запыхавшись, торопясь, они несли нам кринки с молоком. «Попейте, попейте, ребята, свое молочко, домашнее».
Невозможно забыть того выражения заботливости, доброты, участия, которое было написано на лицах этих женщин, которое светилось в их глазах. Да, именно такие встречи на белорусской земле и оставили тогда самое сильное впечатление. Где-где, а здесь, в Белоруссии, на земле, жестоко опаленной войной, щедро политой кровью, отлично знают истинную цену, истинную меру солдатского труда, истинное его значение.
Как тут не подумать о том, что только армия, стоящая на страже мира и справедливости, может пользоваться такой общенародной любовью.
Это понимают и наши друзья за рубежом. Я ощутил это в Вашингтоне, во время встречи с друзьями нашей страны в обществе имени Поля Робсона. Вместе с нами туда пришел Герой Советского Союза, в прошлом отважный разведчик, взявший в плен немало вражеских «языков», полковник Советской Армии, а ныне писатель, Владимир Васильевич Карпов. И вот когда ведущий встречу представил присутствующим Владимира Карпова, рассказал, что это за человек, надо было видеть, какой шквал аплодисментов, какая буря оваций поднялась в зале. Люди приветствовали Владимира Карпова стоя. И конечно же, подобный взрыв ликования был не только данью уважения лично этому отважному человеку. Вашингтонцы, пришедшие на встречу, выражали таким образом и свои чувства по отношению к Советской Армии. Знаменательно, что аплодировали Карпову те же люди, которые только что в этом же зале горячо и взволнованно выступали за мир, за разоружение. И в этом не было ничего удивительного. Потому что эти люди знали: нет на земле страны, более последовательно и энергично борющейся за мир, более открыто и честно протягивающей руку дружбы всем народам и странам, чем Страна Советов!
КАК ВОЗНИКАЮТ ФАНТАСТИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ
Как возникают фантастические сюжеты
Я уже не впервые приезжал в Париж, но всякий раз, попадая в этот город, я словно бы терял вдруг ощущение реальности. Как будто город, по улицам которого я ездил в туристском автобусе, по бульварам которого бродил, был создан не из камня и металла, а лишь возник в моем воображении. Стоит только зажмуриться на секунду, открыть снова глаза, и он исчезнет. Не знаю, почему возникало такое ощущение. Может быть, потому, что, еще прежде чем мне впервые довелось ступить на парижские улицы, я уже и правда выстроил этот город в своем воображении. В этом мне помогли Гюго и Стендаль, Бальзак и Золя. А может быть, потому я испытывал такое ощущение, что, как почти всякого иностранца, меня охватывало в Париже чувство праздничности.
Но в те дни, о которых я рассказываю, к этому чувству праздничности примешивалась горечь тревоги: казалось, я вдруг физически, до боли в сердце ощущал, как хрупок этот праздничный мир, как легко разрушить его, превратить в дым и пепел.
Нет, не случайно приходили мне в голову такие мысли, не случайно тревожили они меня.
Наша двусторонняя встреча открылась в зале заседаний одного из парижских отелей. Я увидел здесь немало знакомых лиц, хотя со многими из этих людей мне никогда не приходилось встречаться. Но все-таки я знал их — по газетам, по телерепортажам, по журнальным фотографиям. Здесь собрались известные общественные деятели Франции, сенаторы и депутаты парламента, заслуженные генералы, храбро сражавшиеся в годы войны против фашизма, ученые. Авторитетные деятели культуры, академики, историки и врачи, крупные специалисты в области международных отношений и военного дела были представлены и в советской делегации.
Два дня длилась эта встреча. Два дня в зале заседаний звучала русская и французская речь, два дня с утра и до вечера напряженно трудились переводчики. Шел деловой и в то же время взволнованный разговор о том, как еще успешнее, еще энергичнее бороться за мир, против опасности новой войны, за дружбу и взаимопонимание между народами и как преодолеть яростное сопротивление тех, кто наживается на гонке вооружений.
Самые разные люди выступали в зале парижского отеля — молодые и старые, те, кто своими ушами слышал разрывы бомб и вой снарядов, и те, кому никогда не доводилось испытывать ужасов войны, — но в голосах их звучала одна и та же тревога.
«Задумайтесь, — говорили они, — уже сегодня на каждого жителя Земли, на каждого человека на нашей планете приходится по пятнадцать тонн взрывчатки! По пятнадцать тонн — на одного человека!»
«Задумайтесь, — говорили они, — на земном шаре накоплено нынче столько ядерных зарядов, что их мощность равняется одному миллиону тремстам пятидесяти тысячам атомных бомб, подобных той, которая была сброшена американцами на Хиросиму. Одному миллиону тремстам пятидесяти тысячам! А ведь всего одна такая атомная бомба полностью уничтожила огромный город».