– Да, давай, – живо согласился я.

– Так, имен я не помню, так что всех буду обозначать как киска на сердце положит, – предупредила Леиф.

– «Как киска на сердце положит»? – переспросил я и, несдержанно улыбнувшись, тут же быстро добавил: – Всё-всё. Внимаю всем кискам твоего сердца!

– Так-то! – мило кивнула Леиф. – Итак, сущность-архитектор, который был довольно эксцентричен, сотворил демонов и место их обитания.

– Это Преисподнюю, что ли? – нахмурился я.

– Да, причем во всех ее культурных воплощениях, – подтвердила Леиф. – И не перебивай! Сущность-демиург организовал послесмертие людей и сущностей, а также ввел в обиход человечества религии.

– О-о!..

– Сущность-страж следил за соблюдением законов сущностей.

Я удивленно поднял брови: и такой, оказывается, есть.

Леиф нервно сглотнула.

– Сущность-прародительница – она… она рассеяла по планете жизнь. Про себя и меня ты уже слышал.

– Подожди-подожди! А я… ну, как сущность… я…

– Ты что, еще не понял? – искренне рассмеялась Леиф, красиво тряхнув головой. – Ты отвечаешь за смерть, Келсий.

– Но ведь смерть – она, а не он.

– И тебя смущает это? – прыснула со смеху Леиф. – Келсий! Это же просто стереотип, зависящий в том числе и от географического местоположения размышляющего!

– Ну а мне-то откуда знать? – буркнул я. – А остальные? Они какого пола?

– Самого что ни на есть приятного, Келсий, – томно произнесла Леиф и, закатив свои выразительные глаза, чопорно осведомилась: – Мсье желает явить публике чудеса эрудиции?

– Да запросто! – залихватски подхватил я. – Так… м-м… сущность-прародительница – стервозная тетка, сущность-демиург – грудастая нимфоманка, сущность-архитектор… Мрак! Да они все грудастые и распутные девки! Угадал?

Леиф беззаботно и звонко засмеялась, после чего неумело подмигнула мне.

– Как всё запу-у-ущенно! Девочек всего двое – я и сущность-прародительница, – так что и не надейся быть единственным осеменителем из космоса! И еще: изначально сущностей было всего четверо – две другие были сотворены гораздо позже.

– Это какие?

– Сущность-стража создал ты. Тебе просто надоело смотреть за тем, чтобы смерть была заслуженной и своевременной, вот ты и отделил от себя эту рутину и персонифицировал ее.

– Ха! Ничего себе! – восхитился я. – Подожди! А разве люди не умирают, когда и как им положено?

– Когда-то так и было. Ты не только судил, кто и когда уйдет из жизни, но еще и определял, чтобы тяжесть или легкость смерти была соразмерна прожитой жизни, – пояснила Леиф. – Если же материала из текущей жизни человечка для явления твоей костяной мудрости было явно недостаточно, ты просто обращался к подшивке его прошлых жизней.

– А… а сейчас как?..

– А сейчас любой может умереть не в свое время и не своей смертью.

– Черт! А разве это не есть то самое «когда и как положено»? – удивился я.

– Ну, сейчас это лотерея: кому что выпадет, – пожала плечами Леиф.

– Зачем же тогда этот… созданный мной?

– Чтобы справедлива была не смерть, а жизнь, – игриво щелкнула Леиф меня по кончику носа. – Жизнь ведь несоизмеримо дольше смерти.

– То есть этот… этот «бесполезный» должен был следить за тем, чтобы люди при жизни получили по заслугам?! Так сказать, в преддверии загробных пыток и мук?! – не поверил я.

– Ну да. Искупив грехи при жизни, человек сразу же – без отсидки на жаровнях – попадал в свои сладко-ватные кущи, откуда он потом и упархивал в следующую жизнь.

– Но ведь это же не работает! Здесь, сейчас! Иначе как объяснить то, что одни от пеленок и до крышки гроба страдают, а всякие… распоследние… просто живут в свое удовольствие и жиреют, а?

– Так и есть, не работает, – уютно согласилась Леиф. – И «распоследние» хорошо живут потому, что их предыдущие жизни не сложились.

Я угрюмо посмотрел на нее.

– Верная задумка была скверно выполнена, – сказала Леиф. – При создании своего «бесполезного» ты не вложил в него совесть и чувства, заменив всё это обязанностью решать, оказавшейся куцей без эмоций. Именно поэтому эта твоя часть и не смогла самостоятельно и верно определить, кому и за что надлежит воздавать в первую очередь.

– Выходит, этот хрен начал изводить нормальных за грехи прошлых жизней, а конченых ублюдков приголубливать за какие-то невзгоды их предыдущих судеб?! – схватился за голову я. – Так, что ли?!

– Примерно так.

– Ничего не понимаю, – озадаченно произнес я. – Почему же я тогда всё не исправил? Почему оставил как есть, если задумывал иначе?

– Не захотел или не успел, я не знаю, – кисло обронила Леиф, изучая фонтан перед нами.

– И зачем учитывать то, что и так уже было когда-то оценено?! Я ведь правильно понимаю, что за все свои предыдущие косяки люди уже были взвешены и наказаны, так?