Шрифт:
По всему было видно, что он далеко не каждый месяц смазывает девушек.
– Уважаемый Али, – заговорила девушка. – Так я могу к вам обратиться, когда снова заскриплю?
– Конечно, мадмуазель! Мы же с вами договорились.
– Замечательно!
– Абдулах всегда со мной, он будет рад помочь вам. Рад, что его смазка вас не разочаровала.
– Превосходная смазка.
– Его новенькая масленка работает безотказно, мадмуазель. Мой вам совет: смазываться надо регулярно, тогда не будет неожиданных проблем. Приходите к нам в любое время. Мы всегда вам рады.
– Благодарю вас!
– Мы всегда вам рады, – повторил Абдулах, словно эхо.
Девушка благодарно улыбнулась стройному юноше, вышла за дверь, поднялась по ступеням. В переулке по-прежнему было сумрачно и грязно, но девушка не обратила на это внимания. Свернув на главную улицу города, она пошла по ней, шагая широко и свободно.
“Как хорошо, что желания сбываются!” – радостно думала она.
Поэты
– Я чрезвычайно редко использую Whats-App. – Виктория повела острыми плечами, словно сбрасывая опостылевшую мантию. – Вы уже догадались, Борис, что я катастрофически старомодна. В этом веке я проживаю чужую жизнь, не свою. Мой век другой.
– Мой тоже. – Борис следовал за ней изгибистой тенью.
Он не заметил, как они оказались на Воробьевых горах: воздвиглись свежие массивы майских лип, зашелестел легкомысленный бред теплого ветра, асфальтовые реки понесли стайки яркой и громкой молодежи на скейтбордах. С берлинской лазури неба беззвучно сдирался шелк высоких московских облаков.
– В таком случае что есть наша биография? – сумрачно произнесла Виктория, обращаясь к панораме залитой неярким солнцем Москвы. – Череда вынужденных событий, обидных паллиативов, зигзагов в темном лабиринте экзистенциальной беспомощности? Или просто шизофрения?
– А если – и то и другое? – Борис снова догнал и снова попытался взять ее за руку.
И она снова легким движением высвободила свою тонкую, хрупкую, такую мучительно желанную руку:
– Я до сих пор не могу осознать одного: если век-волкодав растворял биографии в коллективном кипящем тигле, чтобы выплавить нового послушного гомункулуса, смотрящего на звезды и спрашивающего: “Что это?”, то век Silicon Valley штампует биороботов, которые…
– …смотрят на звезды и называют формулу термоядерной реакции, порождающей звездный свет. Виктория!
Она остановилась, как окликнутое животное, не оборачиваясь к нему.
– Почему вы отказываете мне в радости простого прикосновения?
– Борис, я же сказала, что безнадежно старомодна.
– Старомодность не означает бесчувственность. Вы прикрываете этим свой страх потерять со мной какую-то важную степень свободы? Поверьте, я не отниму у вас ничего. Скорее – добавлю. Чистое прикосновение! Это же… так прекрасно! Я столько раз прикасался к вашим стихам! Почему же вы запрещаете потрогать вас? Неужели одно противоречит другому? Nonsense! Здесь прошелся загадки таинственный ноготь. Поздно. Утром, чуть свет, перечту и пойму. А пока что…
– Любимую трогать так, как мне, не дано никому… – продолжила она со вздохом обреченности. – Ах, Борис, это великолепно, что вы романтик. Но вы агностик. Я догадываюсь, что для вас любовь – всего лишь сумма прикосновений. Пусть и романтических.
– Неправда!
– Вы придумали меня.
– Вы уже есть.
– Вы лепите миф.
– Я очарован вами, Виктория.
– Поэтом, поэтом…
– Женщиной! Жен-щи-ной! Я иду рядом не с поэтом, а с женщиной. С вами! Я… так очарован. К счастью, это невыразимо…
– Вы очарованы собой, придумавшим очаровательную Викторию.
– Ваши речи – безумие! По-вашему, я банальный соблазнитель? Вика, побойтесь Бога!
– О, я боюсь Его, боюсь… – вздохнула она, двинувшись дальше, как сомнамбула.
Борис пошел рядом, любуясь ее острым профилем редкой птицы, навсегда изгнанной из крикливой стаи. Этот профиль разрезал панораму Москвы, смарагдовые глаза пронизывали весенний ландшафт, волосы цвета индиго обрушивались на ее очаровательные угловатые плечи отравленным водопадом. Она двигалась завораживающе плавно и легко, но в этом не было никакого расчета, никакой позы, у нее все выходило само собой. Это гипнотизировало.
– Давайте лучше читать стихи, – предложила она, неотрывно глядя вперед.
– Ваши? Мои?
– Нет, не мои и не ваши. Вернее, вот что…
Она нервно усмехнулась.
– Что? – спросил Борис.
– Договор.
– Какой же?
– Старомодный.
– Кровью? Согласен!
– Нет, пока не кровью. И даже не спермой.
– Чем же?
– Словами: вы читаете стихотворение. Если оно удивит, я позволю вам взять меня за руку.
– Любое?
– Нет. Серебро. Только серебро. Не золото, не бронзу и не тефлон.