А что это значило? Лишь одно: проклятый фотограф успел что-то разнюхать.

Что он узнал? Что нашел?

Судья Репликантов напряженно смотрел на стену, что пока отгораживала, защищала его от вопросов полиции и самих полицейских. Это ненадолго. Они придут и к нему со своими вопросами. Надо подготовиться к этой встрече. Он проработал в правоохранительной системе достаточно и знал, что в некоторых случаях, когда попадаются особо рьяные полицейские, они начинают копать и копать, давить и давить, собирать информацию по крохам и в конце концов узнают, как оно было на самом деле.

Хотя это почти нереальная вещь – установление истины. Той самой истины, в ее конечной ипостаси. Он слишком долго проработал судьей, чтобы не сомневаться в этом.

Как судья и профессионал Петр Репликантов ценил себя очень высоко. За его плечами были годы судейства, и он до конца оставался честным и беспристрастным судьей. Он в полной мере выполнял свой долг, служил правосудию ревностно и фанатично, не потому что желал быть честным и беспристрастным, а из чувства полного презрения к окружающему его миру. Он просто не желал становиться частью всего этого распада и тлена. Он не хотел уподобляться им.

Тем, кого видел-перевидел за свою долгую карьеру судьи. Тем, кто умел приспосабливаться, ловчить, ползать на брюхе, холопски раболепствовать, держаться мейнстрима под несущееся из всех телевизионных щелей и дыр злобное кваканье, под нескончаемую травлю и словесный понос. И при этом воровать и тырить бабло, прятать, писать доносы, участвовать в провокациях, где одни ублюдки ловили на липовых взятках других ублюдков и при этом лжесвидетельствовали и лгали, страшась, однако, повторить свои обвинения в суде, и даже не скрывали, что надменно, по-хамски презирают и суд, и закон. И при этом снова тырили и стяжали, старались сохранить накопленное, фиктивно разводились с женами. Готовы были ради сохранения своих капиталов и должностей отказаться от детей и родителей, тягали друг у друга то, что еще можно было отнять и поделить. И опять, опять писали доносы и докладные, устраивали провокации, сажали друг друга, корча из себя служивых людей, но при этом оставаясь в душе рабами и дрянью, готовой в единый миг изменить и собственное мнение, и свою жизненную позицию.

Судья Репликантов презирал все это. И он был строгим и справедливым судьей, опираясь на свое презрение. Порой от них и от их поступков хотелось блевать, а он выносил приговор.

Но с некоторых пор и это отошло на второй план. Стало неважным. Может, болезнь была тому виной.

С тех пор как врачи сказали ему, мир как-то сузился вокруг него. И все бытие свелось к одной-единственной цели. К одному-единственному желанию. Которое он жаждал исполнить.

Свою отставку в этом свете он воспринял как освобождение от оков. У него просто уже не было времени на все это – на правосудие, амбиции. Он должен был сосредоточиться на самом главном. Жизненно важном.

У судьи Репликантова имелась и еще одна черта: он не испытывал жалости. Когда-то именно это помогало ему быть беспристрастным и справедливым. Он не жалел тех, с кем сталкивался в процессе.

Не жалел он и покойного фотографа Нилова.

Он лишь хотел знать, что стало известно этому молодому идиоту. И как, как он докопался, как сумел?! Почему он?! Где он это нашел?!! Там, в Доме у реки? Значит, он не единожды приходил туда, ошивался там и… С какой стати именно ему выпал такой шанс, когда он, судья Петр Репликантов, положил месяцы и годы, чтобы…

Это ли не насмешка судьбы?

Судья Репликантов достал из кармана пиджака таблетки. И проглотил две. Он уже давно привык не запивать лекарство.

Конец ознакомительного фрагмента.