Я выдохнула, постучалась и сразу вошла. Он лежал на кровати весь перевязанный и в гипсе. На лице виднелись крупные царапины и синяки.

– Ох черт, Дарк. И как тебя угораздило?
– выпалила я, глядя на это.

– О боже, Риша, - Дарк недовольно скривился при виде меня.
– Ты что здесь делаешь?

– Яблок принесла и мандаринов. Я помню, ты их любишь, - сообщила я, вытаскивая из рюкзака пакеты и кладя их ему на прикроватную тумбочку.
– Там снаружи еще Спайк ждёт, я попросилась пообщаться с тобой одна.

– Как ты узнала, что я тут?

Я подвинула табуретку к его кровати.

– Спайк сказал, у него тут мать медсестрой работает.

– Вот же безмозглый… Риша, тебе не стоило приезжать. Знаешь, у меня ведь гордость есть. Я бы не хотел, чтобы ты тут находилась.

– Я просто зашла проведать, - стало обидно.
– Не вижу в этом ничего плохого.

– Риша, - Дарк заговорил примирительно, - я всего лишь беспокоюсь о тебе. Со мной все хорошо.

– Ну да, если не считать того, что ты сейчас похож на мумию.

– Да ладно тебе, врачи просто ошиблись, у меня не так много переломов, как они говорят. И чувствую я себя неплохо. Кстати, Сидонай не звонил тебе?

Врачи ошиблись? Они что, даже рентген ему не сделали? Конечно, я всякого могу ожидать от нашей медицины, но не такого же откровенного наплевательства.

– Нет. Да забудь ты про него, - возмутилась я, - лучше расскажи, что случилось. Кто это сделал? Ты вступился за ту женщину, да?

– Какую женщину?
– удивился он.

– Там рядом труп нашли. Мы подумали, что это ты из-за нее.

– Вот сволочь… - Дарк устало откинулся назад на подушку.
– Ладно, раз уж ты тут, на объект пойдешь? Через неделю.

– Дарк, - я грустно улыбнулась.
– Какой объект через неделю? Ты себя в зеркало видел?

– Ну, вообще-то я собирался послезавтра на него, но теперь придется отложить, - Дарк улыбнулся.
– Ты же знаешь, на мне все заживает, как на собаке. Одна-две недели, и я встану на ноги.

– Ну ты… - у меня не нашлось для него слов, - засранец. А какой объект? Подземный или наземный?

– Наземный. Заброшенный завод. Тебе понравится.

– А кто идет?

– Приглашаю тебя и Спайка. Амели, так понимаю, не позовешь?
– он усмехнулся.

– Нет, - я скривилась, а потом вспомнила.
– Ко мне тут дальний родственник приехал, я его с нами возьму, хорошо?

– Окей, только правила ему объясни.

Ну вот, он лежит тут в гипсе, а вылазку на объект уже организовал. Это ж еще уметь надо.

– Договорились…

Я замолчала, обдумывая, стоит ли ему сказать, что я не согласна на его предложение и хочу остаться в рамках дружеских отношений, но язык не повернулся. Потом, на вылазке поговорим.

– Риша, не надо меня навещать, хорошо?

– Ладно, я просто хотела как лучше, - я встала.
– Я пойду. Спайка позвать?

– Да. Пожалуйста.

Я покинула комнату, направила туда Спайка, а сама осталась задумчиво стоять перед Светом.

– Знаешь, все это как-то неправильно. Дарк - хороший человек, почему с ним это случилось? Это несправедливо.

– Иди сюда, - он вздохнул и прижал меня к себе, одной рукой обняв за пояс, а другую запустив в волосы на затылке и поглаживая.
– Справедливость - это очень сложное понятие. Что бы ты сказала, если бы благодаря его поступку были спасены сотни и тысячи жизней, но он бы пострадал вот так, как сейчас?

– Я бы сказала, что это был его выбор, - я обняла его и уткнулась носом в тату.

– А если бы у него не было возможности выбрать? Если бы тебе пришлось решать за него: отправить его на смерть и тем спасти много жизней или же не отправить, но тогда погибнет много незнакомых тебе людей?

Я помолчала, серьезно задумавшись:

– Я не отдала бы. Не смогла.

– Но ведь это одна жизнь. Всего одна жизнь в обмен на тысячи. А если бы на миллионы? Миллиарды? А если бы ты не знала Дарка лично?

– Все равно нет, - теперь я говорила увереннее.
– И дело не в том, что я эгоистка или что он лично мне дорог. А просто любой и каждый имеет право на жизнь. И даже если на него давят множество других жизней, их права заканчиваются там, где начинаются его, сколько бы их ни было. Он мог бы выбрать сам, отдать ли ему свою жизнь, но этот выбор должен быть свободным выбором свободного человека, а не того, на которого давит общественная мораль и обязательства перед теми, кого он даже не знает и перед кем он эти обязательства на себя не брал.