Не слушать шепот, что сливается в бессвязное шипение где-то далеко-далеко, где-то на грани сознания. Не смотреть по сторонам. Идти вперед, к шкафу. К книге.

На месте фолианта осталась дыра, как пустота на месте выпавшего зуба. И она плеснула тьмой.

Шепот стал громче. Слово следовало за словом, и вскоре Крис перестал их различать. Жужжание в ушах стало громче, словно рой ос летел по длинному туннелю. Эхо отражалось от стен, и только ровное биение сердца помогало удержаться в реальности.

Удар, еще один, и еще… Пальцы побелели от усилий удержать фолиант. Ладони вспотели. Книга потяжелела, словно её страницы содержали тяжесть всех людских грехов, а после и вовсе выскользнула из ослабевших рук. Она словно парила в воздухе. Один удар сердца. Второй. А третий слился со звуком падения. Грохот, эхом отдавшийся в ушах, на миг заглушил шепот.

– Осторожнее, растяпа!

Окрик ректора прогнал наваждение. Но ненадолго: едва смолкло последнее слово, шепот возобновился.

Крис замер, не сводя взгляда с книги. Солнечный луч наискосок пересекал фолиант, заставляя сверкать металлическую накладку. Шов, тиснение… все казалось таким четким. И нереальным…

– Да что с тобой! – рядом с книгой замерли начищенные до блеска ботинки. Ректор наклонился, покряхтывая от напряжения: – Она очень старая. Я бы сказал, древняя. А ты с ней… так. Что тревожит тебя, сын мой?

Ректор приобнял Криса за плечи и вернул в пятно света:

– Присаживайся. Чем ты так озабочен, что простую книгу удержать не можешь?

– Простите, – Крис не посмел отойти к стулу – тот стоял в тени, – задумался.

– Ad cogitandum et agendum homo natus est, но всему свой час. Ты должен научиться делать все вовремя.

– Да, господин ректор.

– Книга. Возьми её.

Крис подхватил фолиант. Теперь он казался гораздо легче, чем там, у полок.

– Тебе хватит недели для изучения сего труда? Разумеется, я понимаю, что за столь короткий срок это можно сделать лишь поверхностно, но все же…

– Да, господин ректор.

– Хорошо. В таком случае, это будет твоим заданием. Я освобождаю тебя от других уроков и наказаний, если ты успел их заработать.

– Благодарю, господин ректор, – склонил голову Крис. Книга снова потяжелела, и он прижал её к груди – так меньше ныли плечи.

– Ступай. Если возникнут вопросы, не тревожь наставников. Обращайся сразу ко мне. Ну, ступай, благослови тебя Бог!

Крис поцеловал руку священника и вышел. И долго стоял, прежде чем решился ступить за пределы светового пятна.

– Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae… – слова молитвы заглушили шепот. Но он не сдавался: едва Крис замолкал, чтобы сделать вдох, как он врывался в уши, звал заглянуть туда, в темноту…

Келью заливал свет. Ни клочка тени, ни капли мрака. И пусть до слез, до боли слепит глаза, зато шепот смолк. Его епархия – тьма.

Кастелян будет ругаться – при свете дня горят все лампы. Но Крис готов соблюдать умеренность и даже аскетизм во всем, кроме этого. Экономить на собственном разуме он не желал.

Часы показывали только три часа пополудни. Через полтора часа прозвучит звук колокола, и семинаристы закончат уроки.

– Мне нужно идти в класс? Или уже нет смысла? – спросил Крис у лежащей на столе книги и сам же и ответил: – От наказаний меня освободили, так что… Ох, матерь Божья!

Пожелтевшую страницу открытой книги покрывали ровные строки латинских фраз. Крис упал на стул, взгляд пробежал по полкам с книгами. Среди них притулился учебник латинского языка и словарь.

– Очень надеюсь, что этого хватит.

Сил идти в библиотеку не осталось – она размещалась в подвале, и кастелян строго следил, чтобы электричество не тратили зря. Света едва хватало, чтобы найти нужную книгу. Для чтения предназначались столы с лампами, но семинаристы предпочитали уносить фолианты к себе. В библиотеке работали только с редкими экземплярами, которые выносить запрещалось. И горе тому, кто забывал повернуть выключатель у двери!

Колокол мерно отбивал часы, но Крис не слышал. И, когда в очередной раз оторвал взгляд от книги и бездумно оглядел комнату, вздрогнул: рядом кто-то пошевелился.

Ужас сковал тело. Понадобилось несколько секунд чтобы понять: это всего лишь отражение в окне. Ночь превратила его в зеркало, и каждый жест обитателя кельи старательно повторялся.

Стараясь не вглядываться в темноту за стеклом, Крис задернул штору – даже уличные фонари не могли разогнать мрак новолуния.

Эти ночи давались тяжело. Сны… Крис боялся закрыть глаза даже на миг. Единственным спасением казалась молитва. Полный Розарий отгонял демонов, поселившихся в душе, давал краткий отдых телу – пару часов сна на рассвете.