Едва Анюта принимает решение резко изменить свою жизнь, как сама жизнь вокруг неё начинает меняться странно и неожиданно, расширяя её представление о себе и людях вокруг.
Ведьма с нашего района
Джиллиан
Первая глава
Смелости она набралась только через два месяца, когда наступил апрель, а в кошелёк стало страшно даже заглянуть. Впрочем, какой смелости… Только ужас перед настоящим и будущим дочери заставил её сделать то, что надо было сделать ещё раньше, когда она пыталась не сдаваться. Из странной гордости. А ещё звонить родителям заставила злость на себя, что оказалась бессильной в этой глупой ситуации… С первого же заикания по телефону - всего лишь на словах приветствия!
– она разрыдалась, и мать велела ей успокоиться и перезвонить минут через десять.
Анюта перезвонила через двадцать и, заикаясь, забыв поздороваться, выпалила:
– Мама, я развелась!
– Давно надо было, - проворчала мать.
– Когда это произошло?
Прежде чем ответить на вопрос, Анюта ошеломлённо посмотрела на мобильник. Мать не скрывала, что всегда была против её брака, но, если к слову приходилось, говорила на эту тему довольно деликатно. Чтобы напрямую сказать дочери об этом сейчас - Анюта, честно говоря, такого точно не ожидала…
– Два месяца назад, - слабо ответила она, успокоенная неожиданным откликом самого родного человека на новость. Да, эти слова матери - бальзам на душу, уставшую от ежеминутного напряжения и страха перед будущим.
– Лёлька с тобой?
– Конечно!
– И где вы жили эти месяцы?
– сухо спросила мать.
– В общежитии, - неуверенно призналась Анюта.
– С ума сошла девка!
– прогрохотал отлично слышный голос отца.
– С ребёнком - в общежитии, в этом очаге разврата!
– Общежития общежитиям - рознь, - попыталась возразить Анюта.
– У нас тут…
– Говори адрес - сегодня же приеду за вами!
– скомандовал отец, забравший трубку у матери.
– Надеюсь, ты написала заявление об увольнении?
– Нет, пап…
– Почему?!
– загремел отец.
– Потому что… - Анюта почувствовала, как снова теплеют от слёз глаза.
– Потому что… меня сократили ещё с прошлого года! Я… я одно время в частной семье няней подрабатывала, а сейчас…
– О господи… - услышала она голос мамы.
– Кстати, приедешь домой - напишешь отказ от алиментов! Немедленно!
– Как будто он платил… - пробормотала Анюта, собирая остатки гордости и настраиваясь на переезд.
Она взглянула на часы. Двенадцать дня. Если отец прямо сейчас приедет - в небольшой городок, в двух часах езды от её родного города, - до шести вечера она с Лёлькой будет дома. Не глядя в зеркало, скрутила длинные тёмные волосы в пучок, машинально скрепив его шпильками, и… Снова расплакалась и со слезами облегчения начала собирать скудные вещички, благо дочка не лезла под руку, поскольку под присмотром соседских старушек играла на детской площадке… Происки влиятельной свекрови, рыскающей везде в твёрдом намерении вытурить бывшую невестку с любого места работы, а потом обвинить в тунеядстве и выгнать из города, остались позади. А ведь если бы не Лёлька, Анюта давно бы… Впрочем, что сейчас об этом говорить…
… В родительском доме она и пятилетняя дочка попали в заботливые руки матери. До ужина добрались через помывку в ванной, переодевание в “нормальные” вещи - те, что когда-то она оставила в родительском доме (и теперь висевшие на ней, отощавшей, как на вешалке), а Лёльку до радостного писка обрадовали новыми вещичками. Пока ехали домой, мать по мобильному выпытала, какой размер у ребёнка, и успела сбегать в ближайший магазин одежды.
За ранним ужином родители молчали, хотя многозначительно (а мама - и с ужасом) посматривали на светловолосую Лёльку, которую Анюта так и не успела предупредить, чтобы та… Впрочем, как пятилетней сказать, чтобы она сдерживалась за богатейшим на разнообразные блюда столом? Как сказать, чтобы дочка не стеснялась любимых родных, которых видела коротко и редко и которые сейчас сами то и дело подсовывают кусочек повкусней (а не следят осуждающе за каждой ложкой и не напоминают змеиным шипением, что столько жрать малолетним девицам непозволительно)? Да ещё после месяцев скудного стола, где всегда присутствовали лишь два неизменно главных блюда - пустой вермишелевый суп да каша?
После ужина объевшаяся Лёлька так неудержимо зевала, что бабушка взяла ребёнка за руку и решительно увела в старую Анютину комнату - нынешнюю спальню младшей сестры, временно подготовленную для прибывших. Здесь уже стояла детская кроватка, купленная любящей бабушкой, пока дед ездил за непутёвой дочерью и внучкой. Сонная, на грани - свалиться и дрыхнуть, Лёлька тут же проснулась и с ликованием потянулась к игрушкам, прихваченным бабушкой из того же магазина. Мать предупредила Анюту, что побудет с внучкой недолго - пока ту снова не сморит сон.
– Не хочу, чтоб она ложилась слишком рано, - шёпотом объяснила она Анюте, пока Лёлька на два голоса болтала вместо огромного медведя, сияющего нежным атласом новенького плюша, и толстощёкой куклы в бальном платье. Заглядевшись, как внучка прислонилась щекой к медведю, улыбаясь во весь ротишко, мать не выдержала и присела на ковёр рядом, обнимая малышку.
Отец вышел на балкон, где и закурил - по старой привычке дымить после ужина. Анюта постояла-постояла возле обеденного стола, собираясь с мыслями, и принялась переносить тарелки со стола в кухню, в раковину. Пора снова привыкать к родительскому дому и его порядкам.
Когда она отжала губку и положила её на нижней полке старенькой сушилки, в кухню зашла мама.
– Мам, а Ленка где?
– спросила Анюта о младшей сестре.
– На неделю уехала к крёстной, - ответила та.
– Заканчивай с посудой. Лёльку я уложила. Пора поговорить.
Чувствуя себя напроказившим ребёнком в ожидании наказания, Анюта поплелась за матерью в большую комнату. Здесь, сидя на диване, уже дожидался их отец - заметно погрузневший, но не толстый мужчина, одетый в домашний трикотаж: мягкие штаны и кофту. Большой и уютный - совсем не тот жёлчный господин, всегда в костюме с иголочки, каким был свёкор, которого Анюта так и не привыкла считать родным человеком, а Лёлька так и не смогла назвать дедушкой. Мама села рядом, кивнув Анюте на стул (та вздохнула: точно - наказанный ребёнок), привычно строгая, но в лёгком цветастом платье.