серьёзных. Допустим, если заподозрили, что сотрудник под прикрытием своих званий и должностей превышает должностные

полномочия и совершает преступления.

Проникнуть в сознание человека с такой цацкой на плече считается невозможным. Даже при наличии специальных

артефактов. Так думают все, кроме особо информированных функционеров конторы, коих можно по пальцам пересчитать. И

даже они не знают точный уровень возможностей Флина, знали бы - прибили по тихой грусти. Как же они надоели. Сколько

бы не было потрачено слов, нервов и времени на попытки объяснить! В бездну, опротивело все: вечный кисель чужих

размышлений, желаний, планов, интриг, зависти. Иногда удаётся отгородиться и слышать только фоновый гул, но эти

воняющие на всю округу эмоции быстро разбивают любую концентрацию.

Уже в детском возрасте проявилась его эмпатия. В нежном, почти младенческом. Тогда было трудно понять суть

улавливаемых эмоций, но зато они пахли. Запахи были понятыми. Мамина любовь пахла земляникой, а любовь чуть

грубоватого отца - нагретой солнцем травой. С возрастом коллекция запахов разрослась, и список эмоциональных

состояний окружающих людей стал структурированно-удобным. Восхищение, восторг, изумление, отвращение, гнев, горе -

каждая эмоция имела свой индивидуальный аромат. К подростковому возрасту открылись незаурядные ментальные

способности, и парень попал в зону интересов королевской теневой службы. Невероятная удача для ребенка из простой

семьи! Удача, требующая взамен колоссальной отдачи и каторжного труда на протяжении многих лет. Для начала - обучение

в специальной школе за счет государства, где в него вбивали наиважнейшие навыки, без которых контроль дара такой

невероятной силы невозможен. Самоконтроль, сосредоточенность, спокойствие. Это был нелегкий период в жизни Флина, когда нужно было не отставать в обычной школьной программе от более образованных сверстников и одновременно с этим

учиться управлять потоком своих мыслей. Только усмирив эмоции, скачущие, как взбесившиеся лошади, и взяв в свои руки

поводья, управляя ими, менталист может стать полноправным хозяином собственного «я». А о каком спокойствии можно

говорить в подростковом возрасте? Сплошь и рядом бушующие гормоны! Но для того, чтобы научиться управлять другими, нужно в первую очередь совладать с собой. Основы психологии и медитации, умение анализировать собственные мысли и

четко отделять их от «не своих», способность отстраняться от всего окружающего постигались уже в Академии. Учеба и

дальнейшая служба насытила его личную коллекцию отвратительными «запахами» низменных страстей, подлости,

безжалостности. Но главное, что он научился отличать оттенки сильнейших эмоций. Горе разделилось на такие эмоции как

легкая печаль и грусть, восторг получил оттенки радости и безмятежности. Стало понятно, когда человек в ярости, а когда

просто зол или испытывает чувство досады.

О, да, это сильно облегчало работу. Иной раз Флину даже не требовалось читать мысли человека, чтобы разобраться в его

намерениях. Было достаточно лишь уловить аромат эмоций, как головоломка складывалась в четкую картину

происходящего. Конечно, ароматы были лишь в его подсознании, и поэтому, окружающие зачастую не понимали мотивов его

поведения и считали чудаковатым. За много лет он так и не смог найти себе напарника, который спокойно бы отнеся к его

умозаключениям, типа «этот человек воняет гнилью - он убийца». Да и не только поэтому. Многие считали, что менталистам

живется очень сладко. Что может быть проще, чем вытряхнуть правду из мозгов подозреваемого? Мало кто из сослуживцев

понимал, что одна грань чьего-либо поведения не раскрывает сути происходящего. И разумные существа нередко думают

одно, чувствуют второе, говорят третье, а делают - хорошо, если пятидесятое. Даже со своими так называемыми коллегами

он не сработался. Но тут скорее из-за того, что до его уровня мастерства никто не дотягивал, и даже не представляли где

потолок умений Флина. Все эти психологи, доморощенные менталисты… да те же эмпаты - никогда не смотрели так глубоко

в суть причин и следствий, никогда не видели всей картины поведения. В редких случаях задумывались, насколько могут

ошибаться, вынося приговор подозреваемому, видя ситуацию лишь с одной стороны. Флин был не только очень одарен, но и

щепетилен. Докапывался до истины, и зачастую разрушал доказательства других, опровергая вердикты, а иной раз, раскрывая замыслы нечистых на руку коллег. Конечно, окружающим это не нравилось. В конце концов, Флин стал работать