Одна подруга собралась запустить линию одежды и хотела начать с толстовок и модных свитшотов с веселыми узорами, дав Еве полную и оттого парализующую свободу. Просьба звучала весьма туманно: «Ну… что-нибудь красивое, как ты умеешь».

Ева подождала несколько мгновений, испытывая трепет перед чистым листом, а потом «отпустила» руку с кистью в путешествие по белоснежному полю. Линии и пятна складывались в образы. Вода растекалась именно так, как нужно. Достаточно спонтанно, чтобы подарить рисунку легкость, но при этом достаточно четко, чтобы не нарушить гармонию и не превратить все в хаос. Ева взяла следующий лист, а потом еще один и еще…

Наконец она остановилась. Разложила результат своего ночного труда.

– Хм…

Григорий, которого никогда не смущал никакой шум, сонно приоткрыл глаза и тут же снова задремал.

Ева собрала листы в стопку и сунула их в ящик стола.

– Безумная ночка, – вынесла она безапелляционный вердикт.

На одном рисунке было мороженое. Казалось, ничего особенного. Что в этом безумного? Но, видно, атмосфера и стоны сверху оказали влияние. Это было соблазнительное, вызывающее, «распущенное» и невероятно эротичное мороженое, которое даже слегка оплавилось от собственного желания.

А розы? Это были не нежные цветы, а опытные хищные соблазнительницы. Их лепестки откровенно намекали на запретные удовольствия. Пончик? В обычном состоянии Ева никогда бы не нарисовала настолько развратный пончик.

Все рисунки содержали мощную сексуальную энергию. До этого у Евы никогда не получалось такого эффекта. Более того, у нее возникло нехорошее ощущение, словно в ее творческий процесс кто-то вмешался. Эти иллюстрации были не ее. То есть, конечно, она их нарисовала, но за образами будто стоял кто-то другой.

Ева легла, и остаток ночи ей снились тревожные, мутные сны.

Встала в полдень совершенно разбитой, долго прособиралась, и в три часа поехала в студию на встречу с режиссером. Недавно с ней связался знакомый продюсер и предложил поучаствовать в создании мультфильма. Раньше Ева этим не занималась, но предложение показалось интересным. Поэтому сейчас, когда она чувствовала, что опаздывает, сильно волновалась. Как оказалось – напрасно.

Ева прождала режиссера часа два, несколько раз звонила на мобильный, но слышала только: «Абонент не отвечает или находится вне сети». Она уже собиралась уходить, когда к ней подлетел тонкий нервный мужчина в больших очках с затемненными стеклами.

– Вы Ева? Я Арсений. Извините, что заставил ждать. Ну, вы понимаете… – он взмахнул рукой.

Ева не понимала. Сама она была человеком крайне организованным и прекрасно знала цену времени. Слишком выраженная «театральность» режиссера настораживала.

Варфоломей открыл глаза и не сразу понял, где находится. Он лежал на широченной кровати под одеялом и пялился в потолок, с которого на него смотрели нарисованные пухлые чертята. Они улыбались, демонстрируя клычки, и направляли на Варфоломея маленькие луки со стрелами. Черт вспомнил, что находится «в гостях» у Амадея. И вообще он больше не в Аду.

В комнату вплыла Вера Сергеевна с подносом.

– Проснулись? Вот и отлично, – проворковала она. – Амадейка по делам унесся, но вернется скоро. Завтрак.

Варфоломей был удивлен. Вчера за ужином Амадей и Вера Сергеевна снова сцепились не на шутку. Поводом послужила картошка…

Вера Сергеевна поставила поднос рядом с Варфоломеем, а сама опустилась на краешек кровати.

– Хотите, с вами поругаемся? – предложила женщина и покраснела.

Варфоломей тряхнул рогами и почему-то шепотом спросил:

– Зачем?

– Ну, не знаю, – пожала плечами Вера Сергеевна. – У чертей так принято. Мы с Амадейкой постоянно ругаемся. Он мне сам говорит: «С вами, Вера, я как в Аду».

Варфоломей задумался:

– Наверное, не стоит.

Он был очень удивлен. В Аду, конечно, ругались. Проживающий там народ горяч. Но не сказать, что это было принято.

Вера кивнула:

– Вы берите, берите булочку. Я с утра пекла. Чай свеженький заварила. Варенье малиновое тоже свое. У вас такого не водится.

Черт впился в булочку зубами и запил чаем из тонкой фарфоровой чашки. Радостно звякнуло блюдце.

– И много здесь чертей? – поинтересовался он.

– Вы второй за двести лет, кого я вижу, – радостно поделилась Вера Сергеевна. – До чего ж у вас рожки хорошие! Прелесть просто. У Амадейки-то рогов нет.

Она смотрела на Варфоломея с нежностью.

Комплимент рогам был черту приятен.

– Я с ним давно уже. Молодая была, глупая, чуть в омуте не утонула… А места те нехорошими считались. Упала в воду, а черт как раз из портала вышел. Стоит голый, и…