Я понял, что в ходе публичных слушаний ничего интересного не произойдет. Брэнсон был там только для того, чтобы сыграть роль мальчика для битья и козла отпущения для Сената. Все это было просто политической показухой.

— Голосуйте за нас! Видите, как упорно мы трудимся в ваших интересах?

Левин завершил слушания, пообещав, что американские законодатели раскопают эту кучу до основания, и ударил молотком по столу. Через неделю комитет Левина провел еще одно изнурительное заседание, также транслировавшееся на канале C-SPAN. Я посмотрел его, но ничего не изменилось. UBS пообещал добросовестно отнестись к просьбе выдать имена 19 000 американских держателей счетов. Сенаторы сказали им большое спасибо, а я сказал:

— Вы наивные идиоты. Чтобы парни из UBS выдали вам хотя бы одно имя, надо угрожать отрезать им яйца бензопилой.

Я никак не мог взять в толк, почему они позволили Лихти соскочить с крючка. Я подумал, что O'Коннор и Даунинг просто не хотели вставать во весь рост в священных стенах Конгресса и на публике вопить: «Мы протестуем! Заставьте его говорить или давайте бросим его в тюрьму!»

Но они все еще держали его под стражей в Майами, и теперь они должны были наброситься на него так же, как на меня. И как минимум, если бы меня посадили, то и он должен был бы отправиться в тюрьму. Мы могли бы оказаться соседями по камере, и я смеялся бы ему в лицо каждый день, пока мы штамповали бы номера для автомобилей.

В августе Конгресс ушел в свой ежегодный месячный отпуск, чтобы слуги народа могли поиграть в гольф и поплавать на яхтах. Эта традиция возникла еще до того, как Эдисон изобрел свою лампочку — в Вашингтоне становилось слишком жарко для любой работы. Правда, с середины XX века стали общедоступными кондиционеры.

Время, когда Конгресс уходит в отпуск, — это лучшее время для того, чтобы нанести ему удар в спину. Конгрессмены просто не в состоянии собрать все имеющиеся у них силы и сражаться. Поэтому август был идеальным временем для Кевина Даунинга, чтобы втихую освободить Мартина Лихти — уже через две недели после слушания. Лихти приказали держать рот на замке и посадили на самолет, летевший в Швейцарию. Никто ничего не знал. Эта информация даже не попала в газеты.

Но об этом знал я, поскольку у меня все еще оставались хорошие друзья в Швейцарии. Я позвонил своим адвокатам и попросил их связаться с этим идиотом Даунингом и потребовать от него ответа, почему он позволил вдохновителю швейцарской коррупции отправиться домой.

Рик Моран дозвонился до Даунинга.

— Вы отпустили Мартина Лихти? Он же очень важен и для этого расследования, и для дела Брэда! Почему, бога ради?

Вместо ответа Даунинг рассмеялся и положил трубку.

К концу лета на небе появились грозовые тучи.

А на финансовых рынках всего мира осень 2008 года стала сезоном ураганов. Мне порой казалось, что я даже слышу грохот — звук цунами, которое высасывает воздух из фондовых рынков, заставляет лопаться пузырь на рынке недвижимости и направляется прямо к башням, в которых швейцарцы занимались тайными банковскими операциями.

Почти все американские СМИ наблюдали за другой драмой — битвой настоящих титанов. Фавориты президентской гонки Барак Обама и Джон Маккейн ожесточенно бились на окровавленном ринге, а Джо Байден и Сара Пэйлин сидели по углам ринга, протирали кубиками льда почерневшие глаза бойцов и отправляли их в центр ринга с началом очередного раунда. Жаждущие зрелищ массы охотно поглощали этот корм, позволявший привлекать миллионы долларов на телевизионную рекламу между раундами напряженных дебатов. Поэтому широкая публика, по сути, не заметила того, как землетрясение раскалывает подземные хранилища Цюриха и Женевы. Однако это отлично заметили те из нас, чья профессиональная карьера была связана с международным банковским делом. А один бывший швейцарский банкир, который вызвал первый взрыв и стал козлом отпущения, вообще больше ни на что не обращал внимания.

Карл Левин и его коллеги-сенаторы из постоянного подкомитета Сената по расследованиям уже были на марше. К ним присоединились влиятельные коллеги из обеих партий — Клэр Маккаскилл, Том Коберн и другие. Они понимали, что утраченные миллионы налогоплательщиков не были для их избирателей чем-то абстрактным — многие из них оказывались из-за этого на улице. Акулы из налоговой службы почуяли кровь в воде и яростнее прежнего стали охотиться на преступников, раздавая направо и налево штрафы и тюремные сроки. А министерство юстиции плелось в хвосте, издавая громкие вопли и пытаясь убедить хоть кого-то в том, что именно оно возглавляет процесс.

В ноябре Рауля Вейла, моего бывшего начальника и главу UBS Global Wealth Management, обвинили большим жюри во Флориде в помощи американским нарушителям налогового законодательства и в подстрекательстве к злоупотреблениям. Вейл отмахнулся от обвинений, он был уверен в том, что правительство Швейцарии никогда не экстрадирует его по требованию США. Ведь если Швейцария начнет сдавать своих крупнейших банкиров, в стране не останется никого, чтобы управлять этим «казино». Однако Рауль был высокомерным мерзавцем, и я знал, что рано или поздно его где-то поймают, как поймали Мартина Лихти. Министерство юстиции обязано был подвергнуть его суду.