– Всё спускаешь? – спросила она.

Стас нахмурился и посмотрел на нее через зеркало заднего вида.

– Не понял.

– Ничего не откладываешь, всё на ветер.

– Поток пока попутный.

Он все-таки вставил «пока», на что Анна мягко улыбнулась.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

Парнишка неожиданно оказался ровесником. Хотя он выглядел на свой возраст, широкоплечий, массивный, с излучателями молодости и силы включенными на максимум, скорее это она ощущала себя на десяток лет старше и поэтому давно сбилась в цифрах.

– И давно ты… в этой сфере?

– У Марка?

– У Марка ты пару месяцев.

Анна проследила за высоким зданием, хвастающимся панорамными зеркальными окнами, которые нависали над улицей и почти пылали от лучей подсветки.

– Уже четвертый год, – отозвался Стас, – или около.

– Я думала меньше, – Анна откинулась на спинку и вытянула ноги, нащупав нишу под передним сиденьем. – Четвертый год… Это срок.

– Вроде того.

– Ты, наверное, скрытный и любишь казаться простаком.

– Помогает сохранить здоровье.

– У тебя были ранения?

Стас нахмурился и чертыхнулся про себя, ведь сам навел.

– Я же могу наврать, – бросил он.

– А я могу проверить, – она повторила его чуть насмешливый тон. – Ранения оставляют следы.

Сперва он обреченно выдохнул, а потом нервно поежился. Да, так и бывает, легковесное напоминание отдается на самых кончиках.

– Это важно?

– Игнорируешь вопросы начальства?

– Два удара в бочину.

– Ножом?

– Нет, пальчиком, – процедил Стас. – Конечно, ножом.

– После такого выживают?

– Зажимаете рану ладонью, – он оторвал руку от руля и со злостью сцепил на правом боку, – и упорно ползете к бинтам.

– На станцию переливания будет вернее.

Он притормозил перед красным огоньком светофора, проигнорировав стоп-линию где-то на полкузова, и оглянулся через плечо. Его взгляд заострился и заиграл воспаленными огоньками.

– Я едва дополз, к слову.

– Непохоже, – Анна качнула головой. – Иначе ты был бы очень далеко отсюда. Люди делают выводы, как правило.

– Вы специалист по выводам?

Для этого существуют границы. И если ходить по ним, то очень осторожно и умеючи. Стас же завелся и заложил вираж.

– Отвернись и веди, – приказала она.

После чего протянула руку и вывернула зеркало к черту. Уставилась в свое окно, но мирно проплывающий город не отвлек и не помог справиться с мыслями. Стас задел за живое. И она начала представлять то, чего нет и уже никогда не будет.

Четкие голоса за спиной.

Это становилось проблемой, она и сама понимала. Она не рассказывала Марку и до конца не признавалась себе. Отмахивалась и списывала на усталость. На одиночество, тревожность… Причины были, никто не спорил, их даже можно было тасовать и терять из виду пару-тройку, но от этого не становилось легче.

И это развилось в привычку. Минуты тишины она заполняла внутренними монологами. Нет, хуже, разговорами. Как сейчас, она вдруг представила на водительском месте Севера и начала слышать его ровный спокойных голос. Что бы он сказал? Именно сейчас, в этой машине, в эту секунду… Или брат? Хотя Виктор бы кричал. Сжимал бы до боли ладонь на плече и тряс. «Проснись, черт возьми! Вспомни всё, что говорила мне! Вспомни, что оказалась права! Ты была права, Анна!»

Да, она специалист по выводам. По чужим выводам, для себя никто не практикует. Даже Север, даже он… Рентгеновское зрение и пугающее хладнокровие. И жалкие выторгованные семь лет в заводном колесе.

Так что бы он сказал сейчас? Он бы обошелся без крика, это точно. И смотря какой Север. Тот чужой, из первых встреч, скорее всего, включил бы холодноватую галантность и пропустил бы все ее истерики мимо ушей. Ведь он так четко делил людей на своих и посторонних. И вторые представлялись ему размытыми фигурками, которые можно не брать в расчет и которые можно смахнуть с доски в любой момент, если игра потребует. А вот ради своих он был готов на всё. И в том числе из-за того, что успел смахнуть многих.

– Равновесие и оправдание, – неразличимо произнесла Анна.

– Я не выправлял карму, – усмехнулся бы Север.

– Выправлял, не ври.

– Безнадежное занятие, – настаивал бы он, – я не так глуп и наивен.

– Храмы строят и на грязные деньги.

Он бы скривился и качнул головой, но протест оставил при себе.

– Мне кажется, ты хотела поговорить о другом.

– Я хотела бы обнять тебя. Крепко-крепко…

– Что с тобой, Анна?

– Я в порядке, – по привычке бросила она.