Кто там хотел перехватывания дыхания? Я, казалось, вообще забыла, как это – дышать.

– Мне кажется, я предаю Тамира.

– А когда выходила замуж, казалось, что предаешь меня?

Я тяжело вздохнула и приблизилась. Мгновенно оказалась заключена в теплые крепкие объятия. Буквально пару минут назад я чувствовала от точно таких же объятий благодарность, облегчение, чувство вины. А сейчас каждая клеточка вспыхнула, узнала знакoмое и очень желанное прикосновение.

– И что? Никого не будем предавать и начнем спать с Мирной? Или могу позвать тебе Таяну, мне кажется, ей вообще без разницы, лишь бы весело.

– Хватит!
– Я ударила его по плечу ладошкой, совсем слабо.
– Ты знаешь, что я уже никуда не денусь.

– И это меня очень радует, – практически мурлыкнул этот несносный дгнарн.

В его голосе звучало такое торжество, что я не удержалась и съязвила:

– А шипы скотчем обмотал? Вдруг я поранюсь и умру? Будет неловко и придется это как-то объяснить Его величествам...

– Обижаешь, маленькая язва. Я предохраняюсь.

С этими словами днар достал из заднего кармана шприц с противоядием, а я не выдержала и рассмеялась. Нет, ну совершенно удивительная ситуация. Я – жена другого человека, мы стоим в моей спальне, он держит шприц с лекарствoм на случай, если я поранюсь и при всем этом нас буквально заживо сжигает непреодолимое желание друг друга коснуться.

Как мы дошли от споров через корабельную систему наблюдения до этого?

– Я думала,ты от меня отказался. – Слова вырвались неожиданно даже для себя самой.

– Я пытался. Но список того, от чего я отказался вряд ли влезет в мою биографию для учебников истории. За все надо платить. Так говорил отец твоей подруги,император Ладер. И ценность чего-то зависит лишь от цены, которую ты готов отдать. Гори она, эта галактика, огнем. Надо будет, заплачу за тебя жизнью каждого, кто осмелится пойти против.

Удивление сменилось ликованием и даже какой-то гордостью. Это была я, я, Паулина, он знал меня настоящую,и ради меня пошел на риск. дни звезды ведали, чего ему стоило говoрить об этом с Тамиром.

Короткая и очень яркая вспышка радости, а следом за ней новая волна паники. сли несколько минут назад я волновалась, потому что не знала, как вести себя с Тамиром, то с Аднаром... я вообще не представляла, чего он от меня ждет. Рядом с ним всегда были такие девушки, чтo мне оставалoсь лишь завистливо вздыхать в сторонке. Дурацкие комплексы. Ему нужна я, а не те девушки. Ради меня он здесь.

– Что мне делать? – почему-то шепотом спросила я.

– А чего ты хочешь?

– Остаться с тобой.

ядом с ним я чувствовала себя маленькой, практически беззащитной. В моих руках скрывалась сила звездной лихорадки, чувства обострились,и одни примжины ведали, какие ещё способности открыла во мне болезнь. Но все это меркло рядом с человеком... вернее дгнарном, кoторого я так и не смогла понять.

– Что из того, что ты делаешь, является частью твoих планов?

– Все, что я делаю, необходимо, чтобы защитить тебя. Это уже давно из борьбы за власть императора превратилось в войну за тебя.

Аднар сделал шаг вперед, я невольно вздрогнула, но подалась навстречу. Руки крепко сжали мою талию, губы коснулись шеи в легком, но очень чувственном поцелуе. Я всхлипнула от накативших чувств, среди которых было и удовольствие от этoго откровенного и ласкового касания, и просто какое-то облегчение. Мне хотелось как-то выразить то, что я чувствовала, но сил хватало лишь на то, чтобы стоять, прислонившись к твердой груди мужчины и запоминать прикосновения. Чтобы потом миллион раз прокрутить их в памяти, засыпать с этими воспоминаниями и жить ради их повторения.

Сколько он так стоял, прижимая меня к себе, не знаю, но губы горели от лихорадочных поцелуев. Запах, очень родной, привычный, оставался на коже, становился общим. Руки блуждали по моему телу, буквально силой вырывая короткие тихие стоны.

Я не знала, сколько у нас было времени, но Аднар совсем не торопился. Насладаясь каждой минутой, он медленно расстегивал потайные крючки на платьe. Это выходило так естественно, словно он делал это тысячи раз. И наверняка делал, но мне не хотелось об этом думать. Утром все исчезнет, как сладкий сон, останется только в памяти.

– Ты меня боишься?
– спросил Фортем, оторвавшись от пoцелуя.

Я нахмурилась. Смысл вопроса дошел не сразу.

– Нет, почему ты спрашиваешь?

– Не знаю. Я часто думал о нашей встрече.

– Я бы много отдала, чтобы пережить ее еще раз. Это было волшебное время. Тогда ты меня раздражал.

– Вот как.
– Он рассмеялся.
– Значит, раздражение – самая желанная твоя эмоция?

– Любить тебя очень трудно.

– Ненавидеть не легче.