Делегацию гэррани сюда не пригласили. Кестрель не придется беспокоиться о том, что она встретится взглядом с Арином… или о том, что не встретится. С другой стороны, он вполне может заявиться без приглашения. Очень в духе гэрранского губернатора. Или нет?

Кестрель остановилась возле дерева и погладила кору. Она была серебристая, местами гладкая, как бумага, а местами шершавая и грубая. Кестрель провела пальцами по бороздкам и сучкам. Так слепые люди ощупывают предмет, чтобы понять, что перед ними. Ну а Кестрель пыталась понять, хочет ли увидеть Арина среди гостей. Какой глупый вопрос! Зачем она вообще думает об этом, когда решение уже принято и присутствие или отсутствие Арина абсолютно бессмысленно.

Ничто не имеет значения. Ни то, как Кестрель зацепилась ногтями за трещинку в коре. Ни то, как она, нервно сжимая пальцы, оторвала длинную серебристую полоску. Ни то, что она почувствовала себя несчастной, развернув этот кусочек коры, словно свиток с запиской, которую невозможно расшифровать.

Потом Кестрель вдруг вспомнила содранную кожу Тринна, обрывок коры выпал из рук и полетел на землю. Она подняла глаза и снова увидела императора.

Беззвучно шагая, Кестрель вышла из аллеи ядовитых деревьев. Придворные, собравшиеся вокруг жаровни, не заметили появления невесты принца. Леди Марис, дочь главы сената, что-то тихо рассказывала, а ее подружки то и дело принимались хихикать.

— …все так выглядели, я бы их тоже освободила, — произнесла Марис. — Или сделала его своим рабом.

Кестрель нарочно наступила на веточку. Раздался хруст.

Марис устремила на нее взгляд. Ее подруги побледнели и перестали смеяться, но сама дочь сенатора с вызовом смотрела на будущую императрицу.

— Налить вам шоколада, леди Кестрель? — предложила Марис. — Он еще не остыл.

— Спасибо, не откажусь, — ответила Кестрель.

Девушки подвинулись, освобождая ей место возле жаровни. Марис сняла кофейник с шоколадом с углей, налила чашечку и вручила ее Кестрель, которая тут же сделала глоток. Шоколад обжег язык, и только тогда она поняла, насколько сильно разозлилась. Ее гнев напоминал этот напиток: темный, горький и одновременно сладкий. Кестрель улыбнулась:

— Леди Марис, ваш отец так хорошо выглядит! Такой загорелый. Ваша семья ездила куда-то на юг?

— Ох, не напоминайте, — воскликнула Марис. — Отец поступил просто ужасно!

Остальные девушки заметно расслабились — Кестрель, похоже, не собиралась мстить. Да и с чего бы ей это делать? Подумаешь, безобидные сплетни. Может, леди Кестрель даже польщена тем, что придворные дамы так восхищаются гэрранским губернатором. Наверняка оказаться его пленницей — не так уж плохо. У монеты с Джадис, должно быть, есть и другая сторона.

Кестрель внимательно следила за их лицами, за тем, как они пожимали плечами, потягивая шоколад.

— Нет, вы только представьте, мой отец ездил на южные острова без меня! — жалобно причитала Марис. — Отправился на роскошный отдых под голубым небом, а его единственная дочь мучилась от холода здесь, в столице. Хотя, если бы он меня взял, я бы ни за что не стала загорать. Загар смотрится так грубо! Я же не портовый грузчик! В самом деле, о чем только думал мой отец!

Кестрель не следовало заводить разговор о главе сената. Она не должна задавать таких вопросов, потому что пообещала себе больше не ввязываться в дела Гэррана. Но она слишком разозлилась и до сих не могла успокоиться.

Глава сената действительно сильно загорел. И это было странно. Мысли Кестрель постоянно возвращались к этой маленькой детали, точно палец, который все время находил зацепку на шелковой ткани или трещинку в коре дерева.

Что с того, что глава сената вернулся загорелым с южных островов? В этом нет ничего необычного. Кестрель велела себе не думать об этом. Но не получалось.

— Южные острова — это прекрасно, — сказала она. — Отец, конечно, привез вам подарки?

— Увы, нет, — горестно вздохнула Марис. — Каков негодяй! Нет, я, разумеется, все равно люблю его, но неужели нельзя было вспомнить обо мне? Хотя бы маленький сувенир!

— Как, совсем ничего? Но на южных островах столько видов льна и духов, есть сахар, серебристый чай…

— Перестаньте! Не напоминайте! Слышать не могу.

— Бедняжка, — посочувствовала одна из подруг. — Но зато, Марис, представь, какой широкий выбор подарков теперь у твоих поклонников.

— Верно, верно. Да, пускай меня порадуют.

— Так вот, значит, как сейчас развлекаются молодые люди в столице? — спросила Кестрель. — Дарят подарки?

— О да… Хотя они часто просят что-нибудь взамен.

— Поцелуй! — воскликнула одна из подружек Марис.

— Или ответ на загадку, — добавила другая. — Загадки сейчас в моде. А ответ всегда «любовь».

Это вполне объяснимо, поскольку при дворе хватало юношей и девушек, которые решили, что война не для них, и теперь вынуждены искать себе пару. К двадцати годам все валорианцы должны либо вступить в ряды армии, либо приготовиться рожать детей. «Это будущие солдаты, — говорил генерал Траян. — Империи нужно расти». Кестрель не знала, все ли армейские начальники так думают или только ее отец. Кем надо быть, чтобы смотреть на ребенка и представлять, как он вырастет и пойдет убивать? В такие мгновения Кестрель боялась, что станет похожей на своего отца, а генерал замечал это и понимал: он сказал что-то не то. После таких разговоров они долго молчали.