И Арин, бывший тогда двенадцатилетним мальчишкой, покраснел от стыда и благодарности.

Теперь Арину оставалось лишь ждать, чем закончится его пребывание в темнице с крохотным окошком. Перспективы в основном были мрачные. Он не знал, сможет ли вынести пытку.

Арин вспомнил, как изложил свой план Тенсену. Отправиться на восток. Заручиться поддержкой королевы. Все просто. В то мгновение его голос звучал почти беспечно. На самом деле Арину очень хотелось уехать. Он в отчаянии спешил покинуть столицу, сбежать от Кестрель.

Как теперь доверять собственной интуиции, когда он в который уже раз совершает такую серьезную ошибку? Арин должен был понять, что отправиться на восток — не лучшая идея. Он поклялся себе, что теперь станет сомневаться во всем, как бы ни хотелось во что-то поверить.

В коридоре раздались шаги. Кто-то приближался к двери камеры, и не один.

«Логика — это игра, — вспомнил Арин слова отца. — Посмотрим, умеешь ли ты в нее играть».

Окно в темнице. Любой узник будет невольно тянуться к нему, как мотылек к огоньку. Арин не был исключением. И тот, кто сейчас войдет, думает, что застанет пленника возле окна.

Арин отошел в сторону. Когда дверь открылась, Арин набросился на входящего: ударил его, обхватил оглушенного человека за горло и прижал к себе. Стражник что-то закричал на своем языке.

— Отпусти меня, — потребовал Арин, хотя именно он сейчас крепко держал заложника. — Помоги мне выбраться.

Дакран начал хрипеть. Он царапал руки Арина, попытался вцепиться в лицо. Потом снова что-то крикнул, и только тогда Арин вспомнил, что стражник пришел не один. И сейчас его сообщник стоял в дверном проеме.

Наверное, стражник, которого он душил, умолял своего товарища о помощи. Но второй дакран даже не пошевелился. Арин всмотрелся в его силуэт, пытаясь понять, почему тот не спешит лезть в драку и не пытается успокоить опасного узника.

Наконец молчаливый дакран сделал шаг вперед. Свет упал на его лицо, и Арин невольно сильнее сжал руку, которой обхватил горло стражника.

Лицо человека, стоявшего в дверях, напоминало череп. У него не хватало кончика носа, и ноздри были неестественно широкими. На верхней губе красовался шрам — вероятно, ее задели ножом, когда отрезали нос. На месте ушей остались лишь дырки.

— Ты, — сказал дакран Арину по-гэррански, — я тебя помню.

Они встретились за день до того, как Кестрель купила Арина. Раб с востока, который пытался сбежать. «Император за все ответит», — пообещал он тогда Арину.

— Я вижу, жизнь и на тебе оставила след, — сказал дакран, по-прежнему стоя в дверях. — Но со мной тебе пока не сравниться.

— Кто ты?

— Твой переводчик. Может, отпустишь его? — Он кивнул в сторону стражника, который уже потерял сознание.

— И что сделают со мной, если я его отпущу?

— Не могу сказать, но если не послушаешь — точно ничего хорошего. Ну-ну, парень. Думаешь, королева прислала бы к тебе переводчика, если бы собиралась убить?

Арин выпустил стражника, и тот повалился на пол.

— Вот и молодец, — похвалил изуродованный и поднял руку.

Арин подумал, что он хочет коснуться шрама или приложить ладонь к его щеке, как делали гэррани в знак приветствия. Вообще-то, такой жест допускался только между близкими людьми, но Арин решил, что не станет пока возражать.

На пальце у дакрана было крупное кольцо, и оказалось, что тянулся он вовсе не к лицу, а к шее. Кольцо укололо Арина. Маленькая иголочка проникла под кожу и впрыснула что-то в кровь. Тело вдруг стало тяжелым, как свинец. Темнота подкралась к Арину, широко раскрыла пасть и проглотила его целиком.

Кто-то плакал. Слезы падали Арину на лоб, на губы и ресницы.

«Не плачь», — попытался произнести он.

— Пожалуйста, выслушай, — сказал кто-то.

Конечно, он выслушает. Как можно отказать? Арин попытался ответить, но из горла вырвался лишь воздух. Он вдруг подумал о листьях и вспомнил, как был наказан бог музыки. Его обратили в дерево на целый цикл: сто лет молчания. Арин почувствовал, как его кожа превращается в кору. Потянулись ввысь тонкие ростки, распустились листья. Зелень набилась Арину в рот. Ветер покачивал ветви.

Арин открыл глаза, и в них тут же попала вода. Он сморгнул и понял, что над ним никто не плакал. Шел дождь. Связанный по рукам и ногам, Арин лежал на спине в узенькой, похожей на каноэ лодке, которая медленно плыла по воде.

Дождь закончился. Над Арином закружилась стрекоза с огромными, как у птицы, крыльями. Небо успело расчиститься, и на голубом фоне стрекоза сверкала алым пятном. Арин попытался разорвать путы.

Лодка качнулась, и над ним склонился спутник. В дневном свете изуродованное лицо дакрана казалось еще более пугающим. Посмотрев на Арина, он щелкнул языком.