Толпа взревела, и теперь зрители действительно выкрикивали имя. То же самое, что сорвалось с губ Кестрель. Она повторила его еще раз, когда боец обернулся, вытер окровавленный рот и заметил ее.

Ронан.

После того как толпа разошлась, Кестрель попросила хозяина проводить их в отдельную комнату. Ронан был членом клуба и мог бы взять это на себя. Однако он просто стоял в стороне, наблюдая, как Кестрель раздает указания. Казалось, его эта картина забавляет и он рад видеть старую подругу. Но на его губах появилась горькая улыбка.

Ронан заказал себе графин холодного вина. Когда они с Кестрель остались вдвоем, он залпом выпил половину.

— Будущая императрица пригласила меня на аудиенцию, — усмехнулся Ронан, разматывая окровавленные полоски льна, которыми были обернуты его руки. — Я польщен.

Он вытянулся на стуле и посмотрел на Кестрель. Губу разбили в поединке. Лохматые волосы взмокли от пота. Некогда красивое лицо покрывали фиолетовые синяки. Ронан провел пальцем по краю бокала, отчего стекло запело.

Когда Кестрель была маленькой, старший брат Джесс ее не замечал. Но однажды вечером — ей тогда было, наверное, лет пятнадцать — родители Ронана пригласили генерала с дочерью на прием. За ужином, когда подали третье блюдо, Кестрель спросила у какого-то сенатора, женился бы он на всех своих любовницах, если бы можно было иметь не одну жену, а несколько. Кестрель вовсе не хотела расстроить чиновника, ей просто стало интересно. Откуда ей было знать, что жена сенатора, которая тоже присутствовала на приеме, даже не слышала о любовницах мужа?

Но Кестрель наказали, отправив в одиночестве в покои Джесс. Ронан стащил со стола десерт и принес ей. Они вместе съели пирожные в сахарной пудре, перемазавшись сладкой белой пылью. Чтобы рассмешить Кестрель, Ронан изобразил реакцию сенатора: надувал щеки и задерживал дыхание, пока его лицо не покраснело. После этого они подружились.

Кестрель очень не хватало Ронана. Даже сейчас, сидя напротив него, она скучала по своему другу. Он выглядел веселым и беспечным, но его глаза оставались серьезными и холодными.

Ронан допил вино в бокале.

— Что тебе нужно, Кестрель?

— Ты сказал Джесс?

Ронан приподнял бровь.

— Сказал ли я Джесс? — Он повертел бокал в руках. — М-м, давай подумаем. Сказал ли я Джесс, что слухи оказались правдой и осенью ты завела любовника…

— Это неправда.

— Действительно. Все началось еще летом, когда ты его купила. Сказал ли я Джесс об этом? Сказал ли я ей, что раб для любовных утех тебе дороже ее брата? О да, конечно! Потом мы сидели вместе и пытались понять, какие ужасы сулил тебе брак со мной, что ты предпочла раба. Может, я еще добавил: «Знаю, знаю, сестренка. Ты тоже ее любила. Но в ту ночь на балу, когда ты выпила отравленное вино, Кестрель не было в зале. Ее не было рядом, когда ты давилась рвотой и задыхалась, а я спрятал тебя за занавеской, пока рабы-мятежники убивали наших друзей. Дочери генерала не было рядом, когда я прижимал к себе умирающую сестру. Потому что Кестрель уехала с ним». — Ронан изящно, аккуратно поставил бокал на стол. — Нет, ничего я ей не говорил. Хватит нашей семье одного разбитого сердца.

Кестрель почувствовала привкус сахарной пудры во рту. Воспоминание о тех пирожных потеряло свою сладость.

— Неужели ты расстроилась?

Кестрель знала, что он не ждет от нее ответа, но не смогла промолчать.

— Джесс не отвечает на мои письма. Когда я прихожу навестить ее, слуги говорят, что ее нет дома. Но это неправда. Она сидит в своих покоях и ждет, пока я уйду. Я подумала, может…

— Может, я ей чего-нибудь наговорил? — Ронан сплел пальцы, а потом положил ладони на стол. — А тебе не приходило в голову, что ты сама виновата?

«Я видела его», — прошептала Джесс, когда Кестрель скользнула к ней под покрывало. Но что именно видела подруга?

— А это что такое? — Ронан перегнулся через стол, ухватил уголок бумаги, торчавший из кармана юбки Кестрель, и потянул на себя.

— Ничего. — Она попыталась выхватить листок, но Ронан уже развернул список.

— О-о, я знаю, что это такое. Смотри-ка, даже Карис записалась! Так-так, где у нас тут перо.

— Нет, Ронан. Не надо.

Он поднял листок повыше, чтобы Кестрель не достала, как будто это лишь детская забава, и закружился по комнате в поисках пера.

— Перестань!

Кестрель вцепилась в его руку, попыталась остановить. Ронан пригнулся, вывернулся из ее хватки и засмеялся. В одном из шкафчиков он обнаружил кувшин с вином.

— О, замечательно! Правда, не совсем то, что я искал…

Он заглянул в ящики и издал торжествующий возглас, отыскав перо и чернила.

Кестрель представила, как Ронан отправится на войну. Как он лежит в грязи, истекая кровью. Кестрель готова была расплакаться.

— Пожалуйста, — попросила она, — не подписывай.

Он обмакнул перо, положил бумагу на стол и прижал обеими руками, будто боялся, что листок улетит.

— Я умоляю тебя, — прошептала Кестрель.

Ронан улыбнулся и вписал свое имя.

У дверей клуба ее терпеливо дожидалась служанка. Они молча сели в карету, и Кестрель велела кучеру возвращаться во дворец. Служанка с удивлением посмотрела на госпожу, которая развернула смятый листок бумаги и уронила его на колени. Карета подпрыгнула и поползла дальше в гору.

— Какой грязный, — сказала девушка, глядя на листок.