Кестрель пробежалась пальцами по клавишам верхних регистров. Потом остановилась и посмотрела в сторону потайного окошка. Звона часов она не слышала. С другой стороны, они звенели только раз в час.

Кестрель поставила ноты на пюпитр и расположила листы в нужном порядке. Она внимательно просмотрела первые строки сонаты, которую выбрал император, и заставила себя медленно прочитать ноты, которые и так давно выучила.

В открытое окно ворвался ветерок и ласково погладил Кестрель по плечу. Мягкий, бархатный, он принес с собой аромат цветущих деревьев. Кестрель вспомнила, как однажды сыграла для Арина, хотя теперь ей казалось, что она делала это очень часто.

Ветер сдул несколько страниц с пюпитра, и Кестрель встала собрать нотные листы. Потом она выпрямилась и резко подняла голову, вдруг безо всякой причины решив, что увидит в дверях Арина.

Разумеется, там никого не было. Он? Здесь? Глупо даже думать.

Кестрель заставила себя снова сесть за фортепиано. Пусть ледяная игла воткнется еще глубже в сердце. Пусть обрастет морозными кристаллами. Кестрель представила, как лед постепенно расползается, покрывая ее, точно скорлупа. Потом она положила руки на клавиши и заиграла сонату, выбранную императором.

Кухарка настаивала на том, чтобы Арина проводили. Крем помог немного спрятать шрам, но его все равно было видно, если присмотреться получше.

— Лучше пройти по коридорам вместе с кем-то, — сказала кухарка.

Если им встретится кто-либо из придворных, он едва ли сразу обратит внимание на Арина. Слуги могут обступить его таким образом, чтобы лицо все время оставалось в тени.

Арин отказался.

— Хотя бы часть пути, — предложил один гэррани.

— Нет, — покачал головой Арин. — Подумайте, что сделает император, если узнает, что вы помогли мне прокрасться в покои в его дворце.

Гэррани вручили Арину два ключа и отпустили.

По лестнице он поднялся в совершенно другой мир. Здесь был свежий воздух. Арин старался все время идти вдоль левой стены, пряча шрам от чужих взглядов. В руке он нес ведро с горячей мыльной водой, от которой поднимался теплый пар. Арин шагал так быстро, как только мог.

Он помнил, какие коридоры почти не используются, а слуги рассказали ему, в каких частях дворца в это время дня меньше людей. Арин воспользовался их советами. Его сердце замерло, когда прямо перед ним из ниши, задернутой гобеленом, выскочили двое придворных. Но, растрепанные и смеющиеся, они не обратили на странного слугу никакого внимания.

Тяжелые ключи в кармане бились о бедро. Арин понимал, что может и не найти Кестрель. Или та окажется не одна. Его поражала собственная готовность рискнуть всем ради слабой надежды поговорить с дочерью генерала. Но он лишь прибавил шагу и отмахнулся от голоса в голове, который нашептывал ему: ты глупец.

Но как же соглашение о мире? Кестрель вручила ему условия императора у ворот города. Этот договор спас ему жизнь. Почему Арин сразу не догадался, чья это заслуга?

«Глупец», — повторил голос в голове.

Арин добрался до входа в императорское крыло. Он достал ключ из кармана и открыл дверь.

Где-то в середине сонаты руки Кестрель замерли. Она играла, не глядя в ноты, поэтому, когда память подвела, продолжить Кестрель уже не смогла. Странно, обычно с ней такого не бывало. Музыка стихла.

Прежняя Кестрель разозлилась бы на себя, но теперь в ее сердце застряла ледяная игла, которая велела просто отметить ошибку и играть дальше. Кестрель так и сделала: подчеркнула забытые ноты, отложила перо на пюпитр и приготовилась продолжить.

В это мгновение раздался звон отцовских часов. Слегка улыбнувшись, Кестрель поняла, какую мелодию хочет сыграть. Генерал не поймет, что это только половина дуэта, а если бы и знал, то не догадался бы, для чьего голоса предназначена недостающая партия. Кестрель очень многое хотела рассказать отцу, но не могла.

Зато она могла сыграть. Пусть генерал не поймет того, что слышит. Для Кестрель эта музыка откровеннее любого разговора.

Арин услышал мелодию еще на подходе к комнате. Она лилась по коридору, точно бурная река, звала его, требуя ответа. Арин чувствовал, в каких местах не хватает второй партии, и хотел заполнить их своим голосом. Песня рвалась наружу.

Арин бросил ведро по дороге, даже не осознав этого. Сейчас он стоял возле двери музыкальной комнаты, возникшей перед ним из ниоткуда. Арин приложил ладонь к дереву: внутри будто пульсировала музыка.

Арин вставил второй ключ в замок и открыл дверь. Кестрель была одна в комнате. Она увидела его, и музыка оборвалась.

В первое мгновение Кестрель решила, что возникший в дверях Арин — лишь плод ее воображения. Но потом она убедилась, что это действительно он. В ту же секунду покрывшая ее ледяная скорлупа разлетелась на сотни мелких, острых осколков.