Ему, мальчишке, с автоматом на перевес, и грустной улыбкой, смирившегося со своей участью человека. Коротко стриженые волосы, кепка надвинута на глаза, а в глазах решимость и обреченная пустота. Вот он, Савелий, идет по дороге, в его венах течет кровь и он еще жив. Но, можно ли назвать живым того, у кого душа мертва? Вряд ли.

В глазах столько боли и грусти, столько тоски, он почти не был счастлив на земле и осознанно идет на смерть, ищет в ней выход от той черной бездны, в которой оказался. Она затягивает его сильнее, манит, нужно лишь помочь ей и все, тогда можно уйти.

Бодрая походка, а в сердце глазах детская обида на злую судьбу, на тех, кто виноват в его желании уйти из жизни, злость на самого себя, за тщетное желание, что-то изменить.

Савелий шел вперед, не опуская головы, когда раздались первые залпы и взрывы. Крики и приказы сыпались, как камни с гор. Двадцать минут спустя, все было кончено.

В месте, где только что проходила колонна, дымятся раскуроченные от взрывов боевые машины, а рядом с ними, бесчисленное количество убитых солдат. В том числе и прапорщик, сжимающих гранаты в руках.

Еще слышны редкие автоматные очереди, взрывы гранат и крики раненых, но бой проигран и победили совсем не те, кто шел защищать.

***

По узкой тропе вели человек двадцать выживших и взятых в плен. Все, как один молодые пацаны, только прибывшие из учебной части, они, со страхом на мальчишеских лицах, борются со слезами, понимая, что выбраться живыми у них вряд ли получится.

У Савелия, от представшей картины появилась решимость и столько безумного блеска там, где должна быть надежда на спасение, но не было ничего, кроме жажды скорейшего завершения настолько короткой и бесконечно устало прожитой жизни. Нет спасения, нет надежды, у него ничего не осталось, кроме желания умереть.

Это был не первый раз, когда он жаждал уйти.

***

Во дворе заброшенного горного аула, стояли несколько человек. Это были солдаты-наемники и у них сегодня выходной. Они не были теми, кто сражался за свой край, они убивали за деньги, а в свободное время веселились, как хотели. Несколько дней подряд, их развлечением были пытки над пленными. Устав от них, они вывели на маленькую площадь избитого и израненного парня, в изодранной в клочья форме.

Это был Савка.

Ломая язык, один из них ткнул Савелия в грудь кинжалом, оставив красную полосу. Когда нож прошелся по коже, то зацепился за тонкую нитку, висевшую на шее.

– Крест, веришь в Бога?

Савелий слабо кивнул головой.

– И как, помогает?

Савка остервенело, из последних сил посмотрел на врага и плюнул в него, разозлив.

– Умрешь!

Прошипел тот и кинулся к костру, на котором жарили очередного барана.

Вокруг постройки из камней и досок, вооруженные до зубов боевики привязали парня к столбу и тот, в кого он плюнул, поднес к окровавленной груди горящий кусок железа.

– Веришь? Хочешь жить? Тогда меняй веру. Поменяешь?

Громко заданный вопрос, в последний раз, о добровольном желании сменить веру и еле слышный, но твердый ответ Савелия

– Нет!

Проклиная всех русских солдат с их верой в Бога, на груди парня выжгли крест.

Надрывный хриплый и сорванный голос, разнесся по округе и резко смолк. Савелий потерял сознание, но он еще был жив.

Он и сам не мог объяснить почему так дорожил подарком бабушки, если давно потерял надежду на спасение. Скорее всего, то, что бабушка единственная, кто никогда его не предавал, было причиной цепляться за оставшуюся нитку с прошлым, которое Савка старался забыть. Савелий видел, как к старушке относились дети и внуки, но она всех прощала, она была примером для него и могла еще многому научить. Жаль, что времени у него не осталось.

За те несколько секунд, что прошли в воспоминаниях о бабе Зине, Савка осознал, что она была права. Человек должен во что-то верить, пусть это будет и сверхъестественное. Если не люди, то другие силы могли бы придти на помощь.

Он остался со своей верой, не испугался и не уступил. Смотрел прямо в глаза, понимая, что больше возможности такой у него не будет, в следующую минуту он может умереть.

Была ли для него так важна эта вера? Она дороже жизни? Или это, был еще один шаг к смерти, от которого его постоянно, что-то удерживало? Цепляясь за эти мысли, Савелий старался держаться, но проиграл и потерял сознание, избавляясь от душевной боли и одиночества.

Глава 11. Горькая правда жизни и смерти.

Девушка, та, что привела меня сюда, я не знал, что ей сказать. Понимал, как мне больно и тяжело, видел, ужас произошедшего, и мелькнувшая в подсознании иллюзия на надежду, не осталась не замеченной.

К покалыванию в ладонях добавилась теплота в груди, чуть различимая, она не оставляла меня, напоминая о горячем куске железа.

Я непроизвольно коснулся кожи и ничего не почувствовал. Но! Секунда и память резко обрушивается на меня, угрожая лишить остатков разума.