Она еще раз остановилась, чтобы вдохнуть. Почему так трудно дышать?

– Скорее всего, ты думаешь, что я постоянно злилась на тебя, - продолжила Нора.
– И поэтому я сторонилась тебя. Но правда в том, что я не злилась. Я так упорно старалась стать другим человеком, и в минуты, когда мы были вместе, я была Элли, твоей дочкой, в который ты разочаровалась. Надеюсь, вид оттуда, где ты сейчас, хороший, и ты можешь смотреть вниз и видеть, что моя жизнь прекрасна, богата и полна любви щедрых и благородных людей, и что мои дни наполнены стоящей и приносящей удовлетворение работой, а ночи еще лучше и тебя это не касается.

Нико тихо усмехнулся. Она хотела взять его за руку, но коробка тяготила ее. Она больше не позволит ей себя обременять.

– Надеюсь, ты тоже видишь, как я люблю тебя и любила все это время, даже когда мы были порознь. И однажды ты снова увидишь, потому что, даже несмотря на то, что наши сердца выбрали разные пути, в конечном итоге пункт назначения у нас один.

Она опустилась на колени у воды и открыла серебряную коробку, в которой хранился драгоценный прах ее матери.

Она осторожно опустила коробку в воду и дала ей уйти на дно. Прах Маргарет Делорес Коль, Сестры Мэри-Джон, мамы Норы, поднялся и растаял в воде как бледное облако.

– Я люблю тебя, мама.

Ей потребовались все силы, чтобы это сказать, но она сказала и сказала с улыбкой на лице.

Она расстегнула медальон с ликом святого, который носила неделю.

– Каждый медальон, который у меня есть, был от Сорена. Все, кроме этого.

– Кто это?
– спросил Нико.

– Святая Моника. Мама всю жизнь его носила. Моника - святая покровительница матерей разочаровывающих детей.

– Поэтому она его носила? Она считала тебя разочарованием?

– Моника так же была покровительницей женщин, состоявших в абьюзивных отношениях.

– Ты сказала, она считала, что Сорен жесток с тобой. Поэтому она его носила?

– Нет.
– Нора посмотрела ему в глаза. Она вспомнила, как ее отец ударил ее, толкнул и душил.
– Она отдала мне его перед тем, как впала в кому, и сказала то, о чем я не подозревала, но должна была. Отец Грег дал ей его через два месяца после свадьбы. Только он знал правду. Она носила его из-за моего отца. Вот почему она надеялась на выкидыш. Не для того, чтобы стать монахиней, а чтобы не пришлось выходить за отца, который бил ее. Она не хотела меня. Она не хотела его. И все это время я думала, что она жалеет о моем появлении...

Дрожащей рукой Нора потянулась к воде и опустила медальон.

Но прежде, чем он коснулся поверхности воды, Нико поймал его.

Она удивленно посмотрела на него.

– Я никогда не признавался тебе, но ты была моим ночным кошмаром, - сказал Нико, сжимая медальон в руке.
– Я насчитал десять мужчин, с которыми у мамы были романы. Десять, которых я видел. Знаю, их было больше. И знал, что не был похож на папу. Я знал, однажды кто-то расскажет мне правду, правду, которую я не хотел знать. И этим человеком стала ты. Даже если этот медальон кажется бременем, не избавляйся от него. Однажды твой кошмар может превратиться в самый сладкий сон.

Нико развернул ладонь и показал ей потускневшее обручальное кольцо, которое было на нем.

– Обручальное кольцо моего папы, - объяснил Нико.

Он взял ее за руку и вложил в нее серебряную цепочку и подвеску.

– Если ты выглянешь за пределами круга из Сорена, меня и нашей любви друг к другу, то увидишь, что я переспала с дюжинами мужчин за последние двадцать лет. Ты увидишь, как он любит кого-то еще, другого мужчину, которого Сорен любит так же сильно, как и меня. Для любого другого вне нашего круга это нелепо. Но зайди внутрь, и ты увидишь одну любовь. Ты не знаешь, какие секреты твои родители скрывали от тебя. Ты не знаешь, каким был их брак. Если твой отец не осуждал ее, не ненавидел, тогда и ты не должен.

Нико кивнул и обнял ее. Они ушли от воды, от пепла, от ее скорби и ее прошлого.

– Ты уже уезжаешь, - сказала она, когда они добрались до коттеджа.
– Я сожалею, что держала тебя всю ночь. Ты мало спал, а дорога дальняя.

– Я буду думать о тебе все время в пути. Ты будешь подбадривать меня.

– Спасибо, что выслушал. Ночью мне нужно было выговориться.

Они долго обнимались. Она ощутила, как тело Нико дрожит под ее руками.

– Ты смеешься?
– спросила она.

– Пытаюсь сдерживаться, - ответил он.
– Смеюсь над тем, что Кингсли выбрал тебе фамилию Сатерлин.

– Я сказала этому мудаку, если он еще раз назовет меня Элеонор Сатерлин, то буду пороть его до конца тысячелетия. Но когда я стала Госпожой и мне нужно было новое имя, он вытащил это из своей копилки памяти.

– Что ты сделала? – задал вопрос он на пути к машине.

– Я порола его до конца тысячелетия.

Нико улыбнулся.

– Что произошло с твоим Вайетом? Ты поддерживаешь с ним связь?