– Ничего! – отмахнулся он.

– Ты же понимаешь, что тебе все равно придется рано или поздно посмотреть на меня, например, чтобы наложить иллюзию…

– Лучше поздно…, – опять отмахнулся он, – давай решать проблемы по мере их поступления…. Сначала заклятие магической консервации, повторяй за мной.

Пандора наложила на тела Агнешки и Себастьяна заклятие консервации, затем прикрыла их пологом невидимости. «Потом, – решила она, – когда закончим миссию, я сниму полог, чтобы их обнаружили и достойно похоронили». После этого Пандора наложила на Ганимеда иллюзию Себастьяна, а он на нее иллюзию Агнешки.

– О-о-х! – сморщившись как от боли, то ли застонал, то ли выдохнул Ганимед.

– Ну, что еще?

– Ты мне слишком сильно нравишься, если это можно так назвать!

– В смысле?

– Тебе подробно объяснить, что я чувствую к тебе сейчас, – как-то почти угрожающе спросил блондин.

– Не-е-е, не надо…, – Пандору напугал его тон и настроение, поэтому она решила «меньше знаю, лучше сплю». – И я так понимаю, что после Холода, тебе разница кажется … еще более разительной?

– Это… совершенно унизительно… так не контролировать себя… опять, – сокрушенно проворчал он.

– Еще километров сто до города, я предлагаю телепортироваться, надеюсь, ты не против. Координаты Люблина Русал мне дал, – сменила тему Пандора.

– Конечно, давай телепортироваться.

Пандора наложила на них обоих покров невидимости и совершила уже привычное действие, от которого чаще всего страдал указательный пальчик левой руки. Они приземлились недалеко от стен крепости.

– Туда, – указала она на росшие у дороги деревья, – там сможем скинуть полог невидимости и быть уверенными, что стража, наблюдающая со стен крепости за подходами к городу, ничего подозрительного не увидит в нашем внезапном появлении. Ганимед насуплено молчал, но безропотно последовал за ней. Скинув полог, Пандора чтобы хоть как-то разрядить обстановку, сообщила:

– Я тоже под воздействием приворота и тоже к тебе кое-что чувствую… так, что мы в равных условиях.

– Что «кое-что», ты, НАПРИМЕР, чувствуешь? – с насмешкой уточнил он.

– Теплоту, привязанность, восхищение…

– Те-е-Э-плоту, привя-а-А-ность, восхи-И-и-ще-Е-ен-ие? – с издевкой в голосе передразнил он ее.

– А ты что-то другое? – Не поняла она причин его иронии.

– Ты и близко не понимаешь, что я чувствую к тебе сейчас! Твой иммунитет, вероятно, смягчил воздействие приворота на тебя. – кисло объяснил ей опекун.

– Русал пообещал, что это всего на два или три дня и… – пожав плечами, начала Пандора, но тут же осеклась и замолчала, встретив горящий взгляд голубых глаз. А вот Ганимеда вдруг понесло: – Я так остро чувствую, как удивительна и неповторима ты! Так красива… так желанна, что я дышать в твоем присутствии не могу.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты дышать не можешь в моем присутствии?

– Давай, просто, идти… молча, – предложил раздраженный блондин, – Ты ни малейшего понятия не имеешь о чем я, так что толку тебе объяснять?

– А еще я не понимаю, почему ты злишься на меня?

– Я не злюсь на тебя!

– Ты прямо сейчас орешь на меня!

– А что я, еще должен делать, если я взглянуть на тебя не могу без… просто иди молча, хорошо?

– Хорошо, – ядовито согласилась она, – иду молча. Молчу как рыба! Чешуйчатый сделал приворот, а виновата я. Кое-кто эмпат и поэтому остро чувствует, а виновата опять я. У меня иммунитет и снова я в этом…

– Я же попросил, давай идти, молча! – нервно прервал он ее.

«Возможно, он и сильно страдает, и мне действительно не понять, но это же не повод постоянно срываться на мне» – раздосадовано подумала юная богиня, все же не решившаяся ослушаться настойчивой просьбы Ганимеда и нарушить тишину. Чтобы хоть как-то отвлечься от обиды, нанесенной ей излишне чувствительным и, потому, злобным блондином, она решила освежить в памяти все, что знала об эпохе, в которую они попали.

После смерти Болеслава ІІІ из династии Пястов, Польша окончательно вступила в период феодально-политической раздробленности. И в какой-то мере сам Болеслав этому способствовал своим политическим завещанием, известном как «Статут Болеслава Кривоустого». Согласно этому статуту он разделил польские земли на пять дзельниц. Хотя, конкретно для Люблина это мало, что изменило, потому что уже с X века здесь имелся наместник Сандомирского князя, выполнявший функции судьи и сборщика налогов.

В 1219, Люблин еще не получил статус города, однако, по всем параметрам классического средневековья – это был город-крепость. Хотя и существует версия, что статус города (основанный на Магдебургском праве) Люблин получил еще при Болеславе Стыдливом в 1257 году, но документально это никак не подтверждено. Поэтому принято считать, что городом Люблин стал в 1317, с легкой руки князя Владислав I Локетека.

Укрепленный каменной стеной и расположенный на пересечении важнейших сухопутных транспортных путей того времени, город изобиловал торговцами и ремесленниками, а потому был не только одним из наиболее многонаселенных, но и одним из богатейших населенных пунктов тогдашней Польши. Ушедшая в собственные мысли, Пандора не сразу обратила внимание на то, что ее и Ганимеда с интересом рассматривают жительницы Люблина. Сначала она испугалась, что, возможно, что-то не так с их иллюзией, но потом поняла, что интересуют местных жительниц не она или Ганимед, а то во, что они одеты. Агнешка и Себастьян были жителями Парижа – столицы не только прогрессивной Франции, но и мировой моды, а Люблин – всего лишь одна из польских провинций. Таким образом, наряды Пандоры и Ганимеда выделялись не только своей изысканностью и сверхмодностью, но и качеством и цветом льна, поэтому и привлекали столько внимания. И, действительно, она была единственной женщиной в городе одетой в тунику ярко-рубинового цвета, украшенную изящной золотой вышивкой. А Ганимед – единственным мужчиной в городе, одетым в ярко-синюю тунику с серебристой изящной вышивкой. Все остальные Любляне были одеты в льняные одежды, во-первых, пошитые из более грубого льна, а во-вторых, лен был более блеклых цветов, преимущественно серого и коричневого цвета.